Рут Ренделл - Наследие греха

Однако лицо Майкла выражало упорство, хотя и напополам со смущением.

– У меня все же такое чувство, что это может иметь какое-то отношение к делу Пейнтера, – сказал он.

Его шеф как раз пролистывал большой оранжевый справочник магазинов и услуг. Услышав слова помощника, он громко стукнул книгой о стол.

– Богом клянусь, с меня хватит! Вы что, сговорились доказать, что я не умею делать свою работу?

– Простите, сэр, вы же знаете, что я совсем не это имел в виду.

– Нет, Майк, ничего я, черт побери, не знаю! Вернее, я знаю одно: дело Пейнтера было простым, как дважды два, и в то время, когда оно было открыто и почти тут же закрыто, никому и в голову не приходило доказывать, что это не он убил. – Понемногу успокаиваясь, старший инспектор положил на оранжевую обложку справочника обе ладони, широкие, как лопасти вентилятора. – Пойди расспроси Лиз, если хочешь. Или науськай на нее Арчери. Этот парень быстро работает.

– Правда? А вы откуда знаете?

– Не твоего ума дело. У меня в отличие от тебя есть работа, и вообще… – заявил Вексфорд, виртуозно соединяя две метафоры, – я уже сыт по горло этим Пейнтером, которым меня пичкают каждый день с утра до ночи.

Генри спал крепко и без снов. Проснувшись, он даже подумал, что это, наверное, потому, что его мозг израсходовал весь свой сновидческий потенциал еще днем, наяву, ничего не оставив на ночь. Его разбудил телефон. Звонила жена.

– Прости, если разбудила, дорогой, но я получила еще одно письмо от Чарльза.

Чашка чая стыла на столике у кровати. Арчери подумал: «Интересно, давно она тут стоит?» Он нашел часы и взглянул на них – было девять.

– Ничего, все в порядке. Как у тебя дела? – спросил он Мэри.

– Неплохо. А ты, кажется, еще в постели?

Священник пробормотал в ответ что-то неразборчивое.

– А теперь послушай. Чарльз приезжает завтра и намерен сразу направиться в Кингзмаркхем, – заявила его супруга.

– Как это приезжает?

– Ничего страшного, Генри. Пропустит последние три дня семестра. Вряд ли это так уж важно.

– Главное, чтобы не вошло в привычку. И что, он намерен остановиться в «Оливе»?

– Ну разумеется! Надо же ему где-то жить. Я знаю, что это дорого, милый, но он нашел себе работу на август и сентябрь – что-то связанное с пивоварней. Звучит, конечно, ужасно, но зато ему будут платить шестнадцать фунтов в неделю, и он говорит, что все тебе вернет.

– Вот не знал, что мой родной сын считает меня скрягой!

– Никогда он тебя таким не считал, не преувеличивай. И вообще, ты с утра какой-то ворчливый…

Мэри уже повесила трубку, а он все еще продолжал держать свою, недоумевая, почему не позвал жену приехать. Ведь он хотел пригласить ее еще вчера вечером, а потом… Хотя, конечно, она же его разбудила, и он едва соображал, что говорит. Раздался голос оператора:

– Вы закончили разговаривать или желаете сделать еще один звонок?

– Нет, спасибо. Закончил, – отозвался викарий.

Невысокие песчаного цвета дома на Глиб-роуд казались выбеленными и высушенными солнцем. В то утро они больше, чем когда-либо, напоминали жилища бедуинов, каждое в окружении своего чахлого оазиса.

Берден направился сначала к сто второму. Там жил один его старый знакомец, человек с бесчисленным количеством приводов в полицию и странным чувством юмора, известный многим по прозвищу Мартышка Мэтьюз. Майкл считал весьма вероятным, что именно он ответственен за необычную посылку, которую просунули сегодня на рассвете в почтовый ящик одной светловолосой дамы нестрогого поведения: бутылку из-под виски с самодельной бомбой внутри – смесью сахара с гербицидом. К счастью, бомба не наделала особого вреда, в квартире пострадал только холл, поскольку прелестница и ее нынешний возлюбленный были еще в постели, однако инспектор полагал, что дело все равно тянет на попытку убийства.

Он сначала постучал, а потом и позвонил, хотя был уверен, что звонок отключен. Не получив никакого ответа, полицейский обошел дом сзади и оказался по щиколотку в мусоре: колеса от детских колясок мешались там с какими-то тряпками, старыми газетами и пустыми бутылками. Майкл заглянул в окно кухни. Прямо на подоконнике стоял пакет гербицида – кристаллический хлорат натрия – с оторванным верхом. Ну и наглость! Или просто глупость? Вернувшись на улицу, инспектор подошел к телефонной будке и вызвал Брайанта и Гейтса арестовать жильца дома номер сто два по Глиб-роуд.

Номер сто двадцать четвертый стоял на той же стороне улицы. Что ж, раз он все равно оказался рядом, не грех зайти и потолковать с Лиз Криллинг. Входная дверь была закрыта, но не заперта, и Берден, кашлянув, вошел.

В задней комнате играл поп-музыку пластиковый транзистор. За столом сидела Элизабет – она просматривала колонку «Требуется» в местной газете за прошлую неделю. На ней не было ничего, кроме сорочки, да и та с одной порванной бретелькой, схваченной посередине булавкой.

– Не помню, чтобы я вас приглашала, – поприветствовала девушка полицейского.

Тот смотрел на нее с неприязнью.

– Может, оденетесь? – предложил он ей, но она, не двинувшись с места, продолжала глядеть в газетную страницу. Майкл, окинув взглядом унылую, неприбранную комнату, вытянул из кучи тряпья нечто похожее на халат – розовую бесформенную штуковину с оборками вроде увядших лепестков. – Держите, – сказал он и тут же подумал, уж не больна ли она – девушка заметно вздрогнула, заворачиваясь в халат. Он оказался ей велик – явно с чужого плеча.

– Где ваша мать? – спросил инспектор.

– Понятия не имею. Ушла куда-то. Я ей не сторож. – Лиз ухмыльнулась, показывая красивые зубы. – Сторож ли я матери моей? Хорошо сказано, верно? Кстати… – Улыбка исчезла, и девушка воскликнула: – Что тут делал этот поп?

Но Берден предпочитал не отвечать на вопросы, а задавать их.

– А вы никак работу ищете? – поинтересовался он у девушки.

Та посмотрела на него угрюмо.

– Вчера я позвонила в фирму, где работала до этого чертова суда, – но там мне уже дали от ворот поворот. Спасибо вам большое, – проворчала Криллинг, и Берден машинально склонил голову в вежливом поклоне. – Не могу же я нигде не работать, есть-то мне надо или нет? На фабрике дождевиков нужны девушки: говорят, они там заколачивают до двадцати фунтов в неделю со сверхурочными.

Майкл вспомнил, какое она получила образование – все эти дорогущие школы, которые оплачивали родственники ее отца. Элизабет глядела на него с вызовом.

– Так что пойду гляну, как оно там, – сказала она. – Хуже уже не будет. Жизнь все равно гадская штука. – С этими словами девушка громко расхохоталась, подошла к каминной полке и, упершись в нее спиной, стала смотреть на гостя сверху вниз. Ее распахнувшийся халат и затасканное белье соблазняли в самом прямом и примитивном смысле, имевшем нечто общее с неряшливой комнатой и жарой. – Чему обязана честью видеть вас у себя, инспектор? Должно быть, вам одиноко? Я слышала, ваша жена в отъезде? – Лиз вынула из пачки сигарету и сунула ее в рот. Кожа на ее указательном пальце порыжела от никотина, ноготь был желтым, а кутикула обкусанной. – Куда, черт возьми, подевались спички?