Галина Романова - Торговка счастьем

– А я расскажу! – оживился хозяин. – Много лет назад, сразу после войны, в том районе держал шишку Василек Хмурый…

И десять минут Симонов слушал про подвиги этого самого Хмурого. Про его беспощадность, хладнокровие и удачливость.

– У него в том месте целый город под землей был вырыт. Катакомбы, понимаешь! – восхищенно щелкал языком умирающий. – Добра, по слухам, там хранилось!.. Болтали, что общак воровской там тоже хранился. А потом… Потом Василька кто-то сдал. Сторожевской район взяли мусора в кольцо и начали выкуривать. А братва ни в какую. Залегли. Две недели не сдавались. Ну, их тогда и забросали гранатами. Взорвали к чертовой матери весь Васькин подземный городок. И бульдозерами потом все к хренам сровняли. Вот пустошь-то и образовалась. Васильковая… Потому как Васильком его все звали. Вот оттуда и название. А то все думают, что васильки там растут! – он громко фыркнул, брызжа ядовитой слюной смертельно больного человека. – А только там не растет ни хрена! На костях-то… Ни хрена! Бурьян один.

Симонов тяжело глянул на хлипкого мужичка. Он вот его точно прибил бы одним ударом своего правого кулака. Он был чуть тяжелее левого. Прибил бы и уехал восвояси. И чего это Валька его сюда притащила? Вонь нюхать?

– Что там произошло два года назад? – спросил Симонов, когда мужик надолго замолчал, таращась на гостей пустыми равнодушными глазами. – Что за история? Ты сказал, что расскажешь только мне. Ну! Говори, раз ты такой мастер истории рассказывать!

– Геннадий Степанович, вы не серчайте на умирающего раба божьего, – мужичонка мелко захихикал. – Не серчайте, что вас затребовал к себе! Больно захотелось на влиятельного человека вблизи посмотреть перед смертью. Раз уж у него интерес возник, чего не воспользоваться!

Симонов смиренно вздохнул.

– История началась три года назад, – сухие пальцы сплелись, с легким стуком упали на стол, за которым хозяин их принимал. – Прошел слух, что кто-то роет.

– В смысле, роет? – не понял Симонов.

– В том самом, что землю роет, – беззубый рот ощерился, как ржавая консервная банка.

– Клад, что ли, ищет?

– Клад не клад, но болтали, что добра у Василька перед гибелью там было немерено. Кто-то раньше пытался рыть, да безуспешно. Кого засыпало. Кого менты оттуда шугали. Кто просто пропал, как не было его. Времени прошло много. Кто что помнил-то! А тут, говорят, копать начали.

– Кто говорил? Кто копал?

– Ох, Геннадий Степанович, знать бы, кто копал! Авторитетные люди своих людей посылали, нет никого ни хрена! А земля вывозилась оттуда. Машинами!

– Откуда известно?

– Как у нас слухи распространяются, Геннадий Степанович? По цепочке! Гаишники остановили машину с землей, начали проверять документы, а они липа. Начали разбираться. Кто? Откуда? Чего ночью? Оказалось, наемные мужики. Ночью подъезжали к пустырю Сторожевскому. Им грузили землю. Они уезжали. Народишко авторитетный снова своих людишек послал. Ни хрена нет! Пустырь, бурьян. Ни тебе техники, ни раскопок. А потом умный самый к «гайцу» тому, который протокол стряпал, в гости завалил. А он и говорит… – мелкие потухшие глазки вдруг оживленно забегали по лицам гостей, – что земля та в мешках была!

Симонов и Валентина стремительно переглянулись.

– А раз в мешках была, значит…

Мужик вдруг тяжело задышал, закашлял, и от вони, накрывшей комнату, Симонова чуть не вывернуло.

– Думаешь, копали под землей? Землю в мешки складывали для удобства? В них же и вывозили?

– Не я один так думаю, – выдавил мужик, отдышавшись со свистом. – Искали общак Василька. Там, болтали, и камушки были. И золотишко.

– Так взорвали же все, – недоверчиво хмыкнул Симонов. – И бульдозерами разровняли. Чего искать-то? Времени прошло сколько! Если и было золотишко, все давно…

– А вот и нет! А вот и нет! – неожиданно гневно запротестовал хозяин, впиваясь хрупкими, как сухие веточки, пальцами в край стола, застеленного старой клеенкой. – Не каждому под силу так глубоко копнуть! Все глубоко… Глубоко было зарыто.

– Так, понятно, – согласно кивнул Симонов, хотя версия с кладоискателями ему не понравилась. – Год там рыли, вывозили землю в мешках. А потом? Два года назад что там произошло?

– А кто ж знает-то! – понизил голос до свистящего шепота мужичок. – Стрельба там была! Страшная стрельба! Потом пожарище, разве не помните?

Пожар они помнили. Про стрельбу что-то слыхали. Слухи какие-то ходили, что в том пожаре кто-то сгорел, но все почему-то было шито-крыто. Ни единой утечки в СМИ. Ни единого разъяснения. Пожар и все. Даже Валентине ничего не удалось толком узнать. Территория была оцеплена плотно. Утечки информации не случилось.

И так бывает…

– Ага, все! – хозяин вывернул отмирающую нижнюю губу валиком. – Там людей пожгли!

– Пожгли? Что значит, пожгли?

– Сначала постреляли, а потом пожгли.

– Шел слух, что сгорели в пожаре.

– Ага, а перед этим улеглись штабелем, как для пионерского костра, да? – плаксиво перебил Симонова хозяин. – Не знал бы, не говорил… В том штабеле свояк мой обнаружился. И с ним еще человек восемь или девять, все с огнестрелом. Они там пасли землекопов, а их самих… Положили, короче, пару лет назад десять парней и пожгли.

– И никто ничего не знает? Кто рыл? Кто пострелял?

– Кто рыл, тот и пострелял! – снова зловонно фыркнул умирающий хозяин. – А кто конкретно, до сих пор неизвестно! И хозяина тех расстрелянных потом в собственной ванне в петле нашли. И все… И тишина… И мусора молчат. И никаких следов…

– Как никаких следов, а водители, что землю возили? Они что, не видели, кто грузит?

– Может, и видели, только сказать не смогли. – Пальцы мужика полезли под клеенку, будто решили спрятаться. – Померли оба водилы! Один зимой угорел в кабине, когда спал. Второй в кювете кончился. Вот так.

– И больше никаких слухов не было? – встряла Валентина, она на что терпеливая, но тоже начала морщиться.

– Как не было, были, – его тщедушная фигурка приподнялась над столом, голова на тощей шее подалась вперед. – Леву-то Дворова на пустоши пришили. Разве нет?..

Симонов, подходя к своей машине, надышаться не мог. Широко раскрыв рот, он глотал свежий, влажный после утренней непогоды воздух и без конца сплевывал. Валентина была чуть терпеливее, но почему-то сразу достала из багажника бутыль с водой и, зажав ее коленями, принялась мыть руки.

– Вот зараза, а! – выдохнул Симонов, тоже по ее примеру помыв руки. – Никак отмыться не могу!

– Ага…

Валентина виновато шмыгнула носом, убрала бутыль обратно в багажник, закрыла, привалилась к нему спиной, задумалась.

– Чего ты, Валь? – Симонов уже полез было в машину, но притормозил. – Чего беспокоит?

– В клад я, конечно, никакой не верю, – произнесла она через минуту. – Если и оставалось что после бандитов, мусора давно выгребли.