Галина Романова - Торговка счастьем

– Это точно! – кивнул Симонов, он думал так же. – Но кому-то там что-то понадобилось. Зачем рыли-то? Не бомбоубежище же, Валь!

– Не бомбо-, но убежище, вероятно.

Она пошла и села за руль. Дождалась хозяина, тронула машину с места.

– Пустырь никому не принадлежит.

– Городу, – напомнил Симонов.

– Городу много чего принадлежит, – фыркнула она презрительно. – Толку-то! Все, что не полезно, говнищей зарастает. И пустырь этот… Строиться там – дураком быть. Земля гиблая. Очистные сооружения рядом, вонь постоянно. Промзона там, Геннадий Степанович. Никому не нужная промзона. И поэтому… Поэтому чего ее кому-то не использовать, а?

Симонов помалкивал. Он всегда помалкивал, когда Валя рассуждала так вот – думая вслух. Всегда до чего-то додумывалась. Он рассеянно смотрел на город, медленно проплывающий за окном машины. Улицы активно вычищались от зимнего мусора, тщательно сгребался песок, красились бордюры. Валя, пожалуй, перегнула, когда упрекнула городские власти в бесхозяйственности. Вон как стараются. А вот насчет промышленной зоны – это в точку. Строиться там не позволили бы, даже если бы какой-то сумасшедший и пожелал. Земля та в зоне отчуждения. Очистные сооружения рядом. Почему не использовать возможность и не устроить чего-нибудь под землей эдакого…

– Ну не казино же там подпольное, Валь, – улыбнулся он и своим, и ее мыслям.

– Нет, конечно. Не поедет в вечерних платьях туда никто. В платьях и туфлях на каблуках.

И она со вздохом скосила взгляд на свои ноги, обтянутые черными бесформенными штанами и обутые в ботинки, по виду напоминающие мужские.

– А что там тогда, как думаешь?

– Мыслишка одна у меня появилась, Геннадий Степанович. Но надо проверить. Чего попусту болтать.

Она загадочно улыбнулась, обнажая острые мелкие зубы. И Симонов тут же поежился. Иногда даже ему было рядом с ней неуютно. Если бы не ее патологическая верность, он бы давно от нее избавился. Такая во сне задушит и глазом не моргнет.

Они въехали в ворота дома Симонова. Ворота тут же с легким лязганьем опустились. Симонов облегченно выдохнул и полез на улицу. Здесь, за двухметровым каменным забором, с натыканными по периметру камерами слежения, под охраной, он всегда чувствовал себя комфортно. Сейчас он немного поплавает, решил он. Потом плотно пообедает, а там можно будет с Валькой перетереть о делах.

Честно? Его вдруг стало утомлять это дело. Если поначалу хотелось, очень хотелось обскакать голожопого, но невероятно наглого и самоуверенного Диму Дворова и прибрать к рукам все имущество Льва, чего-нибудь такое каверзное совершив с его вдовой, унаследовавшей все, то теперь вдруг интерес поутих. Все немыслимо осложнялось! Просто с каждой минутой! Это было как воевать со Змеем Горынычем, честное слово! Отрубишь ему одну голову, а на ее месте две вырастают.

Поначалу-то он думал, что вдова – милое, хрупкое, невинное создание. Избавиться от нее будет на раз-два. А оказалось? Вдова не так проста! Мало того что кто-то устранил всех наблюдателей – и его и Дворова, наверняка по ее приказу, – так еще она и смылась в неизвестном направлении. Даже полиция не может ее найти. Значит, что? Значит, она где-то существует по поддельным документам! А это тоже непросто сделать.

Теперь вот еще эта чертова Василькова пустошь. Льва убитым нашли там, это точно. Но тогда никто не думал и не знал, что география убийства может иметь какое-то значение. Просто подумали, что выбрали пустырь и расправились с ним.

А на деле?

А на деле оказывается, что Лев там крутился еще задолго до своей смерти. Еще года за полтора, когда в его машину въехал незадачливый пьянчуга. Чего, спрашивается, он там делал? И не один, а с парнем, который потом возле его дома таксовал на чужой машине с липовым паспортом. И который потом помог, падла, сбежать Насте Дворовой.

Вон как все переплетается-то! Пойди разберись! Что у Льва там были за дела? Чего он там крутился? Пас кого или стерег свои владения? Может, это его людишки там рыть начали три года назад? И его людишки постреляли любопытных, а потом сожгли в костре, уничтожая все улики?

– А чего он там рыл? Зачем? – вдруг спросил Симонов, ступив на лестницу, ведущую в его дом.

– Вы про Льва? – безошибочно угадала Валентина его мысли.

– Да, – покосился на нее Симонов.

– Может, он рыл, а может, и не он.

– А чего тогда там крутился полтора года назад? Кого выслеживал? Ему надо? Что, у него людей для этого не было?

– Люди – были, – кивнула Валя, услужливо раскрывая перед ним входную дверь. – Верных – мало. Тех, кому он мог довериться.

– А таксисту доверился? – фыркнул Симонов и с удовольствием стащил с себя модные ботинки, натиравшие ему мизинцы.

– Кто знает, что их связывало с таксистом. Может… Может, это какие-то давние, давние связи. Давняя дружба. Кто знает. – Валя не разувалась, топталась у двери.

– Так узнай! – прикрикнул Симонов. – Пробей его университетских друзей, армейских. Мне тебя учить?!

– Хорошо.

Она кивнула и схватилась за дверную ручку. Поймала недоуменный хозяйский взгляд и виновато оскалилась:

– Проверить кое-что надо, Геннадий Степанович. В соседнюю область нужно смотаться. Вы как тут без меня? Справитесь?

– Вали, – буркнул он нелюбезно и со вздохом поплелся в столовую.

Пожалуй, плавать сегодня он не станет. Ограничится плотным обедом. Устал. Измотала его вся эта история. Вот Валентина вернется, он ей об этом скажет. Так и скажет, что утратил он свой коммерческий интерес к этому гнилому делу. Очень, очень много в нем подводных камней. Того и гляди брюхо распорешь. Оно ему надо? У него все хорошо идет, стабильно. Ну не вышло хапнуть бизнес семейства Дворовых, чего поделаешь. Жаль, конечно, но…

Но нужно уметь вовремя остановиться, как учил покойный отец, сколотивший себе состояние на игре в карты. Остановиться и отойти в сторону.

– Иногда, сын, лучше просто наблюдать за чужой игрой, – поучал он. – Просто наблюдать и изучать тактику противника. А когда придет время, сыграть главную игру.

Вот Валентина вернется, решил Симонов, усаживаясь за стол, он ей скажет, что надо притормозить. Не нужно пока ничего тормошить. Пусть все идет своим чередом. Они пока просто наблюдатели…

Алексеев медленно брел от автомобильной стоянки до двери отдела. У него болело все тело. Будто он всю ночь провел в спортивном зале, упражняясь в боевых искусствах. Во рту было горько от литра кофе, который он высадил, поднявшись в пять утра. Да он почти и не спал ночью. Ему мешало все! Работающий холодильник, настырная капля, свисающая с кухонного крана и раз в десять минут звонко шлепающая о раковину. Странный топот над головой около полуночи. Но самое главное, ему мешало Настино дыхание, которое он ухитрялся расслышать даже через стенку.