Марина Крамер - Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров

— Я в мужские дела не вмешиваюсь. Мне своего хватает. До завтра нужно примерный план кампании набросать, а еще ничего не готово. Даже не думала, что будет так сложно…

— Ты свободна завтра вечером?

Лиза помолчала, прикидывая что-то, потом вздохнула:

— Пока не знаю. Как пойдет. Но если освобожусь, то позвоню. На этот номер?

— Да.

— Договорились. Мне пора, Леня.

Леон положил трубку первым и задумался. Странно она себя ведет. Если у нее шуры-муры с этим генералом, то к чему раздавать авансы ему, Леону? По старой памяти? Детское впечатление, первая влюбленность? Не поймешь их, баб этих. И надо присмотреться к генералу поближе. Даже странно, что он родной брат Наковальни — вообще ничего общего. Да, видный мужик, но сестра-то его просто красавица. Леон видел, как выглядела Марина до того, как перекроила себе лицо у пластических хирургов, — на памятнике, установленном рядом с могилой ее первого мужа. Даже там, на камне, было видно, какой была эта женщина раньше. Хохла вполне можно было понять…

Машка снимала небольшую квартиру в самом центре, на пятом этаже шестиэтажного дома старой постройки. Хохол почувствовал себя просто неприлично огромным на маленькой кухоньке, где с трудом можно было разместиться втроем. Словно поняв это, Машка для экономии пространства уселась на подоконник, поджав ноги:

— Обожаю это окно. Утром на дереве птицы орут, потом дворник метлой шаркает, а машин зато почти не слышно — во двор же выходит.

Марина курила, разглядывая жилище Маши, и молчала. Ей хотелось поговорить кое о чем, но мешал Женька, а гнать его было совершенно некуда — комната располагалась за стеной, и слышимость в доме превышала все допустимые пределы.

— А вы, собственно, чего на исторической родине забыли? — спросила Маша, докурив.

— А мы, Маня, приключений захотели, — опередил Марину Хохол, — не терпится нам, знаешь ли, голову куда-нибудь засунуть — давно же спокойно живем, скучно.

— Остынь, — посоветовала жена недовольно.

— А я и не закипал, если видишь. Машка спросила — я ответил. Нам спокойно жить нельзя, мы от этого болеем здорово.

— Я же попросила — прекрати.

Хохол сложил руки на столе в замок и проговорил негромко:

— Я прекрасно знаю, что отговаривать тебя бесполезно. Но Машка не чужой мне человек, и я хочу просто поделиться с ней — что, права не имею? Ты не понимаешь, как у меня болит внутри, а она вот понимает. Тебя же закроют, если что не так пойдет, неужели ты не думала об этом? Брат твой тебя спалит — и все, полетишь в Мордовию легкой пташечкой.

— Знаешь, как говорят? Лучше пусть уж двенадцать судят, чем шестеро несут.

Хохол поднял на нее глаза и проговорил зло:

— Очень смешно, да? Шутки шутишь? А ведь не исключен и вариант с шестерыми несущими — не думала?

Коваль взяла новую сигарету и усмехнулась:

— Думала. Но что с того? Если Бес… ой, да ладно, надоел ты! — вдруг разозлилась она. — Поди-ка погуляй, воздухом подыши.

— Не понял…

— А что непонятного? На улицу, говорю, иди, я позвоню потом.

Маша решила, что пора вмешиваться — смотреть, как Марина унижает Женьку при ней, было невыносимо:

— Вы ругаться ко мне приехали? Очень оригинально.

— Не встревай, Мышка, это наши семейные разборки, — вывернул Хохол и встал. — Пойду пройдусь, пожалуй.

Он вышел из кухни, и через минуту хлопнула входная дверь. Машка проследила из окна, в какую сторону он направился, и повернулась к невозмутимо курившей подруге:

— Ты сдурела?

— А что случилось? — спокойно спросила та. — Хохол опять забыл свое место, ему периодически нужно напоминать.

— Зачем ты его… при мне-то?

— Он правильно сказал — ты своя и все правильно поймешь. Я и так на нервах, ему только не показываю, чтоб не заводился, а он давит и давит. Я не могу не ехать, понимаешь? Там снова Бес, там мой брат и отец — как я могу не вмешаться?

— Я не понимаю, зачем тебе это. Ты ведь можешь просто не приезжать сюда, и все.

Марина затушила сигарету и подперла кулаком щеку:

— Нет, Машка, дело не в поездках сюда. Бес не остановится. Если я его сейчас не шугану из города, он найдет, чем повязать моего братца в случае его победы на выборах. И будет по-прежнему шантажировать меня. А я жить хочу спокойно. И сделаю для этого все. Нет ничего лучше превентивных мер, ну, ты же врач, должна понимать — инфекцию нужно локализовать, а не давать ей распространяться. Так вот Гришка — это инфекция.

— Ага, а ты вроде скальпеля, очень смешно, — негромко сказала Маша, глядя в окно.

Коваль вдруг рассмеялась, откинув назад голову:

— И что ж вам сегодня шутки-то мои не нравятся совсем?

— Чувство юмора у тебя очень странное.

Марина оборвала смех и уставилась в лицо Маши немигающим взглядом:

— Ты думаешь, что я не права?

Та пожала плечами и подтянула колено к груди, обняла его руками и оперлась подбородком:

— Кто я такая, чтобы судить тебя? Раз ты делаешь, значит, тебе это зачем-то надо. И потом, я хорошо знаю, что ты не отступаешь от намеченного — так какой смысл сотрясать воздух одобрениями или осуждениями? Ты ж все равно по-своему поступишь.

Марина встала из-за стола, подошла к подоконнику и порывисто обняла подругу:

— Я сволочь, Машка, ты совершенно права. Но я должна, понимаешь? Мне нужно убедиться, что моя семья в безопасности, что брату ничего не угрожает, что у отца все в порядке. Они — моя кровь. И Мишка… ты ведь знаешь, у меня с ним договор, я не кидаю компаньонов. И Беса я должна нейтрализовать, что бы это ни значило. Как выйдет, понимаешь? Но своих я должна вывести из-под удара. Это могу сделать только я.

— Ты многовато на себя берешь, Мариша, — грустно отозвалась Маша, поглаживая ее по волосам. — Ты не Рэмбо, ты — женщина, к тому же не особенно здоровая.

— Ну, так потому со мной Хохол.

— Мне иногда его безумно жаль. Ты с ним обращаешься ни грамма не лучше, чем в те времена, когда он еще не был твоим мужем, а был просто охранником.

— Я предупреждала его, что штамп в паспорте для меня вообще ничего не значит и мало что меняет. Он знал, на что подписывался, — спокойно ответила Коваль, — более того, я и в этот раз предоставила ему право выбрать, и он мог не лететь в Россию.

— Очень остроумно. Как ты себе это представляешь? Ты летишь, а он остается загаром покрываться на побережье? — усмехнулась Маша. — Это уже был бы не Хохол.

Коваль как-то неопределенно кивнула и отошла к плите, возле которой на рабочей столешнице стоял электрический чайник, щелкнула кнопкой.

— Ты по-прежнему бегаешь от него налево? — спросила Маша, спуская ноги с подоконника.