Марина Крамер - Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров

Пообвыкнув в новом кабинете и немного ближе сойдясь с обитателями «Матросской тишины», Вова узнал некоторые подробности прошлой жизни Леона и понял, что на всякий случай от него стоит держаться подальше и в открытые конфликты не вступать — контуженный взрывом человек непредсказуем. Однако Вова все чаще ловил на себе цепкий взгляд единственного глаза, и от этого взгляда ему почему-то всегда становилось не по себе — как будто он пудель, которого застали в хозяйской постели, куда ему категорически нельзя.

— Он только на меня так пялится, как будто у него вместо второго глаза рентген? — спросил Вова однажды у Марата, когда они в обеденный перерыв спустились в клуб, чтобы поесть.

Меланхоличный Марат пожал плечами:

— Не грузись, Вовчик. Леон мужик правильный, он по-пустому базар не затеет, так что расслабься. Он нас не трогает — мы его не трогаем, у каждого своя работа.

— Какой из него работник с одним глазом и без пальцев?

— Не советую проверять, — так же меланхолично ответил Марат, сосредотачиваясь на содержимом подноса с тарелками, вынесенного официанткой, — он и без пальцев может ухайдокать — не дай бог. Чечню прошел и школу телохранителей, рукопашным боем владеет, да и вообще… Потому его хозяин и не списал после ранения.

Вова размешал сметану в борще и снова аккуратно спросил:

— А скажи, Марат, Леон давно работает у Михал Георгиевича?

— Давно, — буркнул Марат не совсем довольно — он привык есть молча, а Вова то и дело вынуждал его нарушать это правило, — я пришел — он уже был. И это, Вовчик… давай поедим сперва, а потом в вопросы поиграем, хорошо?

Вова согласно кивнул и больше не посмел отвлекать Марата от трапезы. Закончив обед, они вышли на крыльцо покурить, и Вова решился на повторный штурм:

— Так, говоришь, давно Леон работает?

Марат затянулся дымом и кивнул:

— Сказал же — давно. До него другой кто-то был, но полег в разборках. Ты местный вообще?

— Местный.

— Наверное, тоже малой совсем был, когда тут дела творились.

— Так Леон вроде не намного нас с тобой старше.

— Да при чем Леон тут… Он в то время еще тоже под стол пешком бегал. А мне дядька рассказывал.

— А кто твой дядька?

— Торговый центр «Ритм» знаешь? На северной окраине, — спросил Марат, аккуратно стряхивая пепел в урну, и, когда Вова кивнул, продолжил: — Ну, теперь он дяде моему принадлежит, как раз в ходе тех разборок и отмутил он его на пару с корешем. От дел отошел давно, теперь честный бизнесмен, налоги платит, пятое-десятое… но в общак все равно отстегивает, хоть пока и некому.

Вова потряс головой, словно утрамбовывая полученную информацию:

— Погоди, Марат… я запутался совсем — дядя, «Ритм», общак, разборки… Такое ощущение, что я в девяностые попал.

— А ты думал, что в сказку, мальчик? — раздался сзади голос Ворона, и Вова едва не откусил кончик языка, захлопнув рот на полуслове. — Что за собеседование? А ты какого… ботало свое развязал? — грозно глянув на начальника охраны, спросил Мишка. — Тебя Леон для чего главным поставил? Чтобы ты с кем ни попадя откровения разводил? То, что он бумажки подмахивает, еще не сделало его своим, ты понял?

Марат склонил бритую голову и кивнул:

— Извините, Михал Георгиевич…

— «Извините»! — передразнил хозяин, впрочем, беззлобно. — С Леоном будешь разбираться. А ты, — обернулся он к Вове, — захочешь чего спросить — тоже к Леону, он ответит. И не вздумай мне тут шнырять, еще раз услышу, пеняй на себя.

— Я понял, Михал Георгиевич, не повторится больше…

Вова спешно ретировался в кабинет и засел там за бумаги, решив, что нужно быть аккуратнее в своем любопытстве, а Марат, проводив Ворона до машины, вернулся в клуб и вынул мобильный:

— Алло, Леон? Ты просил говорить, если что-то странное замечу. Так это… юрист наш вопросов многовато задает. Нет, не о хозяине пока. О тебе. Да. Ну, как какие? Кто, что, давно ли работаешь. Да. Хозяин спалил нас за беседой, был недоволен. Только то, что ты разрешил. Да, я понял. Хорошо, я попробую. А ты подъедешь? А-а… лады. До встречи.

Убрав мобильный в карман, Марат размял плечи и пошел с обходом. Эту процедуру по настоянию Леона он проделывал теперь каждые два часа — обходил все помещения, заглядывал в разные углы и присматривался к персоналу клуба. Сперва эта новая обязанность казалась ему ненужной и глупой, но после того, как Леон разогнал охрану, сунув под днище машины консервную банку, Марат понял, что в почасовых обходах есть смысл. Леону он доверял, именно он настоял на том, чтобы из рядовых охранников его перевели в начальники — это совсем не то, что мотаться на машине по городу, сопровождая хозяина. Да и дядя в приватной беседе обмолвился, что Леон надежный и умный, к нему стоит прислушиваться, а мнение дяди для Марата было превыше всего. Он рано остался сиротой, попал в детдом, а спустя год приехал дядя Мирза и забрал его в свою семью, воспитывал наравне со своими детьми. Учиться Марат не захотел, пошел в армию, а когда вернулся, дядя пристроил его в охрану Воронцова, и вот теперь он — начальник этой охраны. Местом Марат дорожил, а потому решил для себя, что нужно держаться поближе к Леону.

После звонка Марата Леон долго бродил по комнатам своей холостяцкой двушки и думал. Вова Суриков ему не понравился сразу, но объяснить возникшую неприязнь он ничем не мог. Судя по рассказам работавших с ним людей, Вова был хорошим юристом, очень быстро разбирался в бумагах, а статьи законов мог шпарить наизусть даже спросонок. Пару раз Ворон для проверки доверил ему крупные суммы денег, и оттуда не пропало даже десяти копеек, что позволяло думать о Вове как о честном человеке. Но у Леона было правило — никому никогда не верить до конца.

Сегодня у него был выходной, предстояла встреча с Хохлом и Мариной, время обеденное, а никаких звонков пока не было. «Спят, наверное», — подумал Леон, укладываясь на диван — от жары болела голова, давала знать себя контузия. В такие моменты Леон принимал горизонтальное положение и, уложив на лоб пузырь со льдом, старался отключиться от звуков внешнего мира, но сегодня это никак не удавалось. Беспокоило, что не звонит Хохол — не случилось ли у них чего непредвиденного. Беспокоил звонок Марата — что-то в нем не понравилось Леону, насторожило. «Надо проверить этого Сурикова еще раз, — подумал Леон, закрывая глаза и мучаясь от сдавившей виски боли. — Не могу вспомнить, откуда он вообще у нас взялся».

Кое-как дотянувшись до тумбочки, он нашарил упаковку таблеток и выдавил две прямо в рот, проглотил, не разжевывая и не чувствуя горького привкуса. Через двадцать минут стало полегче, кожа на лбу онемела от пузыря со льдом. «Уже можно жить», — привычно подумал Леон, поправляя сползающий резиновый круг, и тут зазвонил мобильник.