Марина Серова - Коллекционер женщин

— Тьфу, дура! — рассердился Никанор Иванович и, погрозив жене пальцем, предрек: — Посадют тебя за твой язык, как в былые годы!

— Спаси господи! — Анастасия Игнатьевна истово перекрестилась… и, по-моему, сейчас же забыла о грозном предостережении мужа, потому что как ни в чем не бывало продолжила: — А ишшо спрашивали, не видала ли чего. Да вот ведь беда какая: не видала! Слыхать-то все слыхала — а не видала.

— Вы можете сказать, что случилось после того, как супруги Баргомистровы поругались?

— Как же, как же, могу. Посуду бить начали. Звон стоял, грохот — не приведи бог.

Я едва сдержала улыбку.

— Однако милиция не обнаружила ни одного черепка в квартире убитого. Вам не кажется это странным?

Бабушка, похоже, обиделась, поджала губы:

— Ну, не знаю. Убрали, можа. А то вот ишшо, — снова оживилась, забыв про обиду, Анастасия Игнатьевна, — каблучки слыхала.

— Что? — не поняла я.

— Каблучки, — повторила старушка. — Они же как — супруги-то — поругались, посуду перебили, а потом Маргарита муженька своего — хрясть по голове! Кровь увидала, испужалась и убегла вниз по ступенькам.

— И лифта не стала ждать?

— Да пока наш лифт дождешься — мужик-то ее за это время воскреснуть мог!

Замечательная история! Я посмотрела на Мишу, но тот так увлекся пирогами, что все остальное было ему глубоко безразлично.

— Настасья Игнатьевна, вы не знаете, у Василия Семеновича родственники есть?

Старушка махнула рукой.

— Какие у него, у пьяницы, родственники! Жена была — пропил жену; детишек было двое, сынок и дочка, — и тех пропил.

— Как это — пропил?

— Да как? Жена ушла, детей с собой забрала. Счас в другом городе живет, на Севере где-то: новый муж туда увез. У них там квартира, говорят, агромадная! Мужик деньги лопатой гребет, жена Васькина как сыр в масле катается… А этому дураку — Ваське-то — ничего не надо было, всех пропил. И вот теперь в тюрьме мается, а жена-то, вишь…

— Настасья! — возопил старик. — Чего мелешь-то? Откудова тебе знать, как Васькина баба с новым мужем живет: ты ее сто лет не видала!

— А мне Катерина из второго подъезда сказала, — авторитетно заявила неугомонная бабуся. — А ей — Марья Степановна, а Марье Степановне кума ее, а у той кумы деверь вместе со сводным братом мужа Васькиной жены работает, вот! Я уж, признаться, забыла, как и зовут-то ее, грешницу — жену-то Васькину. Да ты, милая, приди вдругорядь, я у Марьи Степановны поспрошаю.

— Настасья, люди для чего пришли — чтобы убивца найти. А ты им про Марью свою! Нужна им твоя Марья!.. Да ты кушай пирог-то, деточка, кушай, — обратился ко мне дедушка. — Дай-ка я тебе чайку подолью…

— А про убитого… что про него говорить? Покойников плохим словом не поминают… А убила — я ж говорила уже, — она убила, Маргарита. Ревновала она его, мужа-то, к каждой юбке…

И Анастасия Игнатьевна начала все по второму разу: про крики, ругань, про звон разбитой посуды, про каблучки на лестнице…

— А Ваську-то вы выпустите. Не виноват он, Васька.

Я посмотрела в окно. На улице давно уже стемнело. Пора уходить.

Сытый Миша неохотно вылез из-за стола, поблагодарил хозяев за угощение и, играя ключами от машины, направился к двери. Я на всякий случай оставила старичкам свой телефон: вдруг Анастасия Игнатьевна вспомнит что-нибудь более существенное, нежели битье тарелок. Бабушка закивала:

— Приходите ишшо, приходите. С вами, молодыми, обчаться — одно удовольствие!

Только в машине я почувствовала, как сильно устала.

— Миша, вы не хотите отвезти наше сиятельство домой?

— С удовольствием!

Мы договорились, что завтра в десять машина будет ждать меня возле подъезда. Начнем с магазинов.

— Ну, спокойной ночи. И еще раз извините за ту бестактность…

Шофер улыбнулся, пожелал мне приятных снов и уехал.

Может, как вчера, пораньше лечь спать? Почитать на сон грядущий Церена…

«Там же воспроизведена часть дороги процессий около ворот Иштар в том виде, как она когда-то выглядела в действительности: шириной 16 метров, окруженная на расстоянии 200 метров стенами из глазурованного кирпича, с которых глядели 120 львов, изображенных на голубом фоне, образуемом цветной керамикой.

Ворота Иштар также украшали различные фигуры зверей: изображения быков (или носорогов) и фантастического существа Сирруш. Это существо состояло из четырех…»

Телефон на журнальном столике возле постели зазвенел так громко, что я вздрогнула.

— Алло?

— Здравствуйте еще раз, это Дмитрий.

А, милый охранник!

— Где ты пропадаешь? Весь вечер звоню — никто трубку не берет!

— Ничего подобного. Все время сижу около телефона.

Дима, наверное, тоже устал за день. Во всяком случае, шутки он не понял.

— Ладно, слушай! — парень назвал адрес Владимира Гришина, напарника ныне покойного королевского зятя. — Но этот человек, мне кажется, к убийству не причастен. Я его немножко знаю: Гришин ни в чем дурном замечен не был.

— Увидим… Спасибо тебе, Дима.

— Да, вот еще — чуть не забыл. Экспертиза установила, что труп скончался тринадцатого около восемнадцати часов.

— Кто скончался?!

— Ну… труп… которого убили… — Кажется, Дима был сбит с толку моим вопросом.

— Хорошо, спасибо за информацию. Чем я могу отблагодарить тебя?

— Появляйся почаще перед глазами… — Страж порядка вздохнул и положил трубку.

Значит, «труп, которого убили» скончался приблизительно в шесть? Жены «трупа» в момент «его преждевременной кончины» дома не было. А Гришин, напарник, вполне мог быть. Только мужчины не ругаются женскими голосами и каблуками не цокают — я имею в виду большинство мужского населения планеты. Следовательно, друг Баргомистрова тут ни при чем. Ну и бог с ним!

Спать очень хочется.

На чем мы остановились? «…фантастического существа Сирруш. Это существо состояло из четырех частей различных животных: орла, змеи, некоего четвероного и скорпиона. По крайней мере, трое из перечисленных животных ассоциируются с древней религией луны.

Обе фигуры — быка (или носорога) и фантастического существа — равномерно перемежаются, покрывая весь фронтон…»

Спать, спать…

«…покрывая весь фронтон, внутреннюю поверхность ворот…»

Спать…

«…ворот…»

Пора выключать свет…

Я вышла из подъезда, огляделась: где же Миша? И сейчас же передо мной остановилась «девятка» цвета морской волны.

— Здравствуйте, Татьяна Александровна! — весело поприветствовал меня шофер.

— Доброе утро, — ответила я, садясь в машину.

— Ну-с, по магазинам?

— Да, давайте сначала в «Чародейку».

И в «Чародейке», и в «Подарках», и в «Искусстве» Риту по фотографии узнали сразу: она часто посещала эти магазины. Нужно еще переговорить с другом Баргомистрова, и, если он подтвердит, что тринадцатого между пятью и шестью кормил дочь Королева пирожными… А где, кстати, был сам Гришин в шесть часов вечера?