Марина Серова - Кровавый коктейль

Я села на подоконник перед учительской, достала мешочек с костями: мирную передышку можно использовать в своих целях — погадать.

Вопрос возник естественно, без напряга. Мне просто захотелось узнать, как мои дела. Я перетасовала кости, достав их из мешочка, и бросила на подоконник.

Выпала комбинация 15+25+1 — «Приятное общество и удача в делах». Ну-ну, кажется, карта поперла. Спасибо, милые, за моральную поддержку. Напрасно я на вас вчера ворчала. Ваша правда во всем. Надеюсь, что и последние предсказания небеспочвенны.

Так, ласково беседуя со своими сразу ставшими дорогими сердцу косточками, я сложила их в мешочек и положила в сумочку.

Итак, приготовься, Таня, еще одна мощная атака, и школа окончательно опустеет. До следующего дня.

Господи, как они тут работают? Мне бы здесь одного дня хватило, чтобы вернуться домой, одновременно подпрыгивая, посвистывая, подмигивая левым и правым глазом, тряся при этом головой. Короче, я ждала звонка, как ждет осужденный на смерть включения рубильника электрического стула.

Но срок наступил, он оглушительно затрезвонил, заставив меня все же подскочить от неожиданности. Но идти к семнадцатому кабинету сразу — значит безответственно отнестись к своему здоровью, позволив ревущей лаве размазать себя по вертикальной или же, что еще хуже, горизонтальной плоскости.

— Осел!

— Сам баран! Сквози, пока ветер без сучков!

— Ща челюсть сверну!

Обмениваясь столь приятными комплиментами, группы школьников неслись в сторону обеих лестниц. А я, поджидая, когда пройдут последние, продолжала стоять у окна.

Мимо меня деловым шагом с журналом под мышкой — этакая леди Синий чулок — проследовала Ленка, не обратив на меня никакого внимания.

— Елена Михайловна!

Она обернулась на мой зов.

— Ой, Таня, привет. — Подошла ко мне. — Ты что это тут делаешь?

— Привет. Пришла к вам на работу устраиваться, — пошутила я.

— Что, жить, что ли, надоело? Решила жизнь самоубийством покончить, не взяв греха на душу? А все-таки, что привело тебя сюда, в эти дикие края?

— Дела, Лена, дела. — Я направилась к семнадцатому кабинету. — Ладно, Ленок, ты извини, мне некогда. У меня деловая встреча. — Я похлопала ее по плечу.

— Таня, а ты случайно не на машине? Может, подбросишь меня?

— Нет, Ленок, я сама не знаю, когда домой вернусь. Так что придется тебе обычным путем добираться. Ты уж извини.

— Да брось ты. Все равно скоро электричка. Это я просто размечталась — с подружкой о том о сем поболтать. Но раз ты занята, ничего не поделаешь. Когда ты свободна будешь? Хоть встретились бы да поболтали.

— Ой, Лена, вопрос, конечно, интересный, я была бы просто счастлива. Ну все, я побежала. Пока. Счастливо.

— Пока. Удачи тебе.

— Тебе тоже.

Дверь кабинета была открыта. Упомянутая Зебра и еще одна девочка с огромным белым бантом мыли в классе пол. Наталья Александровна проверяла тетради, изредка направляя деятельность школьниц в нужное русло.

Я вошла в класс, села за первую парту перед учительским столом. Наталья Александровна оторвалась от работы, посмотрела на меня сквозь толстые линзы очков строгим, этаким учительским взглядом. Я даже как-то неловко себя почувствовала, словно пришла на занятия с невыученными уроками.

— Итак, что привело вас ко мне, Татьяна Александровна? Я не ошиблась, так вас зовут?

Я улыбнулась.

— Не ошиблись, но можно просто Таня. Я хотела бы поговорить с вами о ваших бывших учениках. Желательно, даже необходимо, чтобы нас не слышали ребята, если это нетрудно устроить.

— Тогда, Таня, вам придется подождать еще минут пять. — И, уже обращаясь к ученицам, сказала: — Девочки, ну-ка давайте закругляйтесь в темпе вальса. Быстренько протрите пол и по домам. И хватит, Женя, доску намыливать, а то до дыр протрешь. — Последние слова были адресованы Зебре.

Я вздохнула и взглянула на часы: было восемнадцать пятьдесят. Время летит. Конкурирующая фирма может забеспокоиться и что-то заподозрить. Но выбора не было. Се ля ви. Увы и ах, но я здесь ни при чем.

Наконец процедура уничтожения следов пребывания веселого общества закончилась. Девочки, весело щебеча, отнесли грязную воду в туалет и, вернувшись, взяли портфели.

— До свидания, Наталья Александровна.

— До свидания, девочки. Всего хорошего. Я слушаю вас, Таня. О каких бывших учениках пойдет речь? У меня их за время работы здесь много было.

— Наталья Александровна, вы помните беспокойную троицу: Калинина, Рожкова и Ханина? Все трое учились в вашем классе и, насколько мне известно, доставляли вам массу хлопот.

Учительница сняла очки, задумчиво сжала дужку губами. Она была совсем не старая женщина, во всяком случае, пятидесяти ей явно еще не было. Аккуратная стрижка, легкая проседь, строгий синий костюм из шелковистой ткани, свободно облегающий фигуру. Туфли на высоком каблуке. Словом, импозантная женщина. Я рассмотрела все это, когда Наталья Александровна так же задумчиво положила очки на стол и встала, чтобы выключить лишний свет, оставив горящими лишь плафоны над столом. Вернулась за стол. Снова задумчиво посмотрела на меня.

— Да, Таня, этих ребят, конечно, помню. Тем более что это был самый первый класс в моей педагогической деятельности. И горя я с ними, надо сказать, ох сколько хлебнула. Мне тогда всего двадцать один год было. Я закончила институт и пришла сюда по распределению, полная розовых планов, влекомая иллюзорными мечтами. Я думала тогда, что стоит мне только в класс войти, и все ученики будут покорены и влюбятся в меня без памяти. Одним словом, наивная была, глупая. Я тогда даже представления не имела, что это за класс, столь нашумевший в школе, — знаменитый беспризорный шестой «Б». По нумерации классов, можно считать, седьмой. Это сейчас из третьего класса в пятый переходят, а в те времена в четвертый переходили. Их классная руководительница ушла в декретный отпуск. И, уже зная, что уйдет, все же, на мой взгляд, не очень добросовестно относилась в последнее время к своим обязанностям. Класс разболтался до безобразия. Тем более и подбор детей был соответствующим: будто специально из всей параллели трудных выбирали и туда ссылали. Хотя и такое не исключено. Словом, класс трудный.

Она покивала головой, словно подтверждая сказанное, пожевала губами. Добавила:

— Очень трудный был класс. К тому же у них был переходный возраст, а у меня — приобретение педагогического опыта. Ох и попили они из меня кровушки, пока я сумела добиться их уважения и соблюдения, так сказать, субординации.

Я слушала ее не перебивая, понимала, что все это предыстория трех убийств и похищения девочки. Только зная ее, я смогу понять психологию преступника и мотивы его жутких, нечеловеческих преступлений.