Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

У квадроцикла был небольшой багажник. Казалось, эти двое только что вышли из него и сейчас внимательно следили за моим автомобилем.

Я приблизился к перекрестку и свернул на дорогу, откуда приехал. За это время к двоим мужчинам во дворе подошел третий. Этот, в потертых синих джинсах, клетчатой рубахе и выцветшей кепке, очевидно, прибыл на красном «форде-мустанге» с открытым верхом, который стоял сейчас, развернувшись носом к шоссе, рядом с квадроциклом.

Я не очень-то разбираюсь в автомобилях, но «мустанг» узнал по вытянутому переду. Собственно, с марками машин все просто: лошадь – «мустанг», звезда – «мерседес». Мужчина в клетчатой рубахе нацепил на нос отвратительные солнечные очки с отражающими стеклами. В них он выглядел не совсем нормальным.

Я следил за ним, пока он не исчез из зеркала заднего вида, и мурлыкал под нос партию банджо из «Последнего путешествия». Сейчас я направлялся в деревню, где когда-то жила моя бабушка.

Раньше здесь ходил поезд, соединявший Бёрринге с Андерслёвом и Эстра-Торпом. Однако со временем вместо него пустили рельсовый автобус, а потом – самый обычный. Теперь здесь не ходило ничего. Рельсы демонтировали, и я поставил машину на месте бывшего железнодорожного вала, совсем рядом с домом, где жили бабушка с дедушкой.

В саду копался незнакомый мужчина, но он не заметил меня.

Я силился определить, какой дом принадлежал родителям Анн-Луиз, и не мог. Все перестроили до неузнаваемости. А между двумя самыми старыми домами, где когда-то стоял сарай с железнодорожным инвентарем, высился двухэтажный особняк.

Сарая не было. Эту местность я видел впервые. Кроме того, все стало как будто меньше. Поселок, который я пробегал когда-то за целую вечность, словно сжался. Теперь его можно было пройти насквозь меньше чем за две минуты.

Я повернулся и пошел к лесу, к «тиволи». Так мы называли местный парк аттракционов с танцплощадкой, рестораном и футбольным полем. Даже будучи упраздненным и по большей части разграбленным, «тиволи» оставался нашей любимой игровой площадкой. В старом ресторане еще долго хранилась невывезенная мебель, на футбольном поле стояли ворота, а в бывшем конторском помещении даже работал телефон. Помню, мы все время хотели сделать международный звонок, но не знали как и не могли вспомнить ни одного знакомого за границей. А бабушкина соседка всякий раз надевала праздничное платье, когда ждала звонка от сына из Стокгольма. Правда, по этому телефону я всегда мог связаться с бабушкой, чтобы спросить, не пора ли обедать. В те времена, взяв трубку, было принято прежде всего называть свой номер.

Когда-то здесь шумел Шервудский лес, я был Робин Гудом, Пелле – Маленьким Джоном, а Анн-Луиз – Марион. А еще Дэви Крокетт [41] Дэви Крокетт – американский путешественник и политик, ставший персонажем фольклора США. сражался здесь с индейцами и прочими злодеями. Пелле, Анн-Луиз и ее брат – не помню, как его звали, – с готовностью принимали все мои предложения, ведь я был из города.

Но в последнее лето все изменилось.

Анн-Луиз не могла больше оставаться корешем Дэви Крокетта – бесшабашным сорванцом, который лазил по деревьям и швырялся оттуда бутербродами. Она выросла, формы ее округлились, и я часто представлял по ночам ее новое тело, когда лежал в кровати на мансарде, слушая, как ветер стучит в стекло и вдалеке свистит поезд.

Мужчина в саду подошел к ограде и молча застыл на гравийной дорожке. Я узнал сарай, где дедушка держал кроликов в клетках, а вот старая вишня исчезла. Кролики были очень милыми, и я расстраивался, когда в воскресный день кого-то из них подавали на блюде к столу, а в сарае появлялась натянутая на деревяшку шкурка.

Я вышел на большую дорогу и углубился в лес.

Когда-то мы знали три тропинки, по которым можно было пройти к парку аттракционов, но сейчас я не находил ни одной. Я ступил в непроходимую чащу, единственным просветом в которой оставался подъездной путь. Это по нему добирались сюда люди, пешком и на лошадях, а когда-то, вероятно, в повозках и на дрожках, из Андерслёва, Скурупа и Треллеборга.

Но и он оказался труднопроходимым, ведь здесь давно уже никто не гулял и не ездил. Весь каменистый, с выбоинами и кочками, а местами такой глинистый, что мне пришлось сойти с него на обочину, в заросли папоротника. Здесь высились три или четыре муравьиные кучи. Я напряженно вглядывался между деревьями, но было темно, а воздух пах гнилью и имел кислый привкус. В волосах у меня запуталось насекомое. Зеленые мясные мухи жужжали как пропеллеры, а москиты, огромные, словно шершни, садились на руки и шею.

Через несколько десятков метров сделалось светлее, но здесь дорога обрывалась. Молодая поросль вокруг стала выше, а потом зелень так сгустилась над моей головой, что я с трудом видел небо. Я прыгал, поднимался на цыпочки, стараясь разглядеть то, что осталось от «тиволи», но все напрасно.

Тогда я пошел вперед, раздвигая руками ветки, но тут же сдался, увяз каблуками в глинистой почве, которая при попытке извлечь из нее ногу издавала странный звук.

Передо мной возник столб со щитом, словно памятник, и я увидел схему парка «тиволи», каким помнил его с детства. Я прочитал, что «тиволи» одно время был самым большим парком аттракционов в Южном Сконе и прекратил свое существование в 1949 году. Бабушка рассказывала еще о певце по имени Снуддас, который часто выступал по радио. Однажды он давал концерт в «тиволи», и народу там собралось – не протолкнуться.

Правда, в тексте на щите об этом не упоминалось. Указывалось лишь, что рекордный наплыв публики пришелся на 1930 год, когда здесь выступал Пер Альбин Ханссон [42] Пер Альбин Ханссон – шведский политический деятель, председатель Социал-демократической рабочей партии. . Получалось, если бы не я со своей версией истории парка, о Снуддасе сейчас никто и не вспомнил бы.

Тогда здесь не было таких зарослей и вся округа принадлежала нам. Помню, в последнее лето я устроил в ресторане подобие школьного класса. Сохранившийся стол стал преподавательской кафедрой, а стулья – школьными скамьями. Я срезал в лесу несколько прутьев и объявил, что тот, кто ответит на мой вопрос неверно, получит розог.

Позже я сам недоумевал, откуда в моей голове взялись такие безумные идеи. В играх я всегда выступал зачинщиком, остальные шли за мной – ведь я приехал из города.

Первый экзамен Анн-Луиз провалила с треском. И не потому, что была глупа, напротив, я выбрал для нее самые сложные задания.

В то время как ее брат и Пелле вспоминали названия станций, через которые проезжает поезд, школ, где они учатся, или какого цвета небо – проблема, над которой Пелле ломал голову довольно долго, – Анн-Луиз достались вопросы по истории и географии Швеции, а также о том, кто в последний раз стал чемпионом страны по футболу.