Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

Я смотрел на него с восхищением. Умный, красноречивый, с широким кругозором, Арне давал два очка вперед многим стокгольмским журналистам, чья слава совершенно не оправдывала их профессиональных достоинств.

После обеда я предложил ему кальвадоса, но Арне остался верным старому обычаю – предпочел «Грёнстедс» и приготовленный на плите кофе.

Кшиштофас погасил огонь и накрыл гриль крышкой, а мы с Арне еще сидели. Женщина с собакой прошествовала мимо ресторана в сторону пляжа.

– Фру Бьёркенстам, если не ошибаюсь, – сказал я. – Ее, кажется, зовут Вивека, кличку собаки не знаю.

– Наверняка Джек, – рассмеялся Арне.

– Подозреваю, что именно она писала мне о нашем с Бодиль купании. Замужем за Эдвардом Бьёркенстамом. Кто он такой, не имею понятия, но производит впечатление состоятельного человека. Время от времени выезжает на пляж на «мустанге» с открытым верхом или прогуливается вдоль побережья в купальном костюме.

– Она тоже хотела искупаться с тобой голой? – спросил Арне.

– Не уверен.

– Как, говоришь, зовут ее мужа?

– Эдвард Бьёркенстам.

– Где-то слышал… Нет, не помню.

Лишь только фру Бьёркенстам с предполагаемым Джеком скрылись из виду, в моем поле зрения появилась полицейская машина. Она медленно проехала вдоль побережья к разворотной площадке, потом обратно. В ней сидели мужчина и женщина в форме.

– Вот и представители закона, – кивнул я. – Симон говорит, вечером они тоже разъезжают, но я не видел.

Я предоставил Арне свою кровать и застелил чистое белье. Сам же захватил пару подушек и плед и устроился на диване в гостиной.

Как я ни любил старика, спать с ним в одной постели было бы слишком.

Я проснулся через час – зазвонил мобильник. Вернее, загудел, звук был выключен, и закрутился на полу возле дивана, как забуксовавший в песке жук.

Я взглянул на дисплей и нажал кнопку.

Тишина. Точнее, в трубке слышался странный гул, будто перекатывались волны.

– Чем занимаешься? – спросила она.

– Сплю, – ответил я. – А ты?

– Ничем.

– Это не совсем так, – возразил я. – Ты ведь разговариваешь со мной.

– Я на берегу, остальные спят. Вышла подышать свежим воздухом и позвонить тебе.

– Правильно сделала, – одобрил я.

– Не знаю.

– Что – не знаешь?

– Правильно ли.

– А зачем тогда звонишь?

– Мне нравится твой голос.

– Это действительно волны или ты поднесла к телефону раковину? Ты ведь слышала, что внутри раковины всегда шумит море.

Она прыснула?

– Кто этого не знает!

– Лично я не уверен, что это правда, – заявил я.

– Мне нравится твой юмор, – похвалила она.

– Мне тоже.

Она хихикнула:

– Больше не могу говорить, извини.

Утром, когда я проснулся, Арне был уже на ногах. Не помню, чтобы я когда-нибудь вставал с постели первым.

Я не видел его, но слышал голос и, поскольку это был монолог, понял, что Арне беседует с девочкой, которая прячется в лесу.

Я не ошибся: «дикая кошка» стояла на том же месте, что и вчера.

Я не говорил о ней Арне, не предупреждал, что она пуглива и неразговорчива, но его, похоже, это нисколько не смущало.

Он говорил, она молчала, но ему было все равно.

Увидев меня, малышка вздрогнула, но осталась на месте.

– Привет, – поздоровался я.

– Доброе утро, – отозвался Арне.

– Бодиль звонила, – обратился я к девочке. – Она на Канарах. Она говорила тебе, что собирается туда? Передавала привет.

Я понятия не имел, знает ли малышка, где находятся Канары, и зачем мне понадобилось ей врать.

Она не отреагировала.

Я поставил воду для кофе, поджарил два яйца с беконом и спросил девочку, не желает ли она чего-нибудь: молока или сока.

Она молчала.

– Хватит болтовни, девочка хочет кофе, – ответил за нее Арне и повернулся к лесной дикарке. – Правда?

Прошла целая вечность, прежде чем она кивнула.

Так за пару дней моим гостям, Бодиль Нильссон и Арне Йонссону, удалось добиться того, над чем я безуспешно работал целое лето: они заставили этого странного ребенка хоть как-то реагировать на человеческую речь.

Мы с Арне завтракали на веранде, а малышка встала со своей чашкой в сторонке и оперлась на перила. Кофе был черный, без сахара, не такой, какой обычно нравится детям.

Я поднялся из-за стола и вышел на лужайку перед домом. Она насторожилась, однако, убедившись, что я не собираюсь ее трогать, расслабилась и уставилась на меня.

– У меня был один начальник ростом мне по колено, – начал я. – Зато отличался военной выправкой. Он ходил вот так… – Я сдвинул брови и решительно зашагал по траве, а потом вытянул вперед правую руку.

Когда я оглянулся, девочка улыбалась. Это придало мне уверенности.

– У него жили две кошки, – продолжил я. – Породистые, сиамские… У которых шерсть растет там, где не надо, а где надо, не растет. И он научил их прыгать на него. Когда возвращался с работы домой, разворачивалась настоящая баталия… – Я замахал руками и упал на траву. – Как-то раз кошка вцепилась ему в горло, он схватил ее за хвост и шмякнул об пол.

– Он ударил кошку?

Если я и растерялся, то на долю секунды. Сообразил, что стоит мне прервать спектакль и воскликнуть: «Боже, ты умеешь говорить!», как она отставит чашку и бросится в лес. Поэтому я сделал вид, что ничего не произошло.

– Может, и не ударил, но вступил с ней в борьбу, – объяснил я, изображая, как берут кошку за загривок и отбрасывают в сторону, как это делает, например, Гомер Симпсон с Бартом, когда тот его доводит.

– Иногда он приходил на работу весь исцарапанный и в пластырях. А когда коллеги спрашивали, что случилось, качал головой: «Видели бы вы кошку!» Не знаю, правда или нет, но говорили, одна его кошка ходила с гипсом на лапе и хвосте.

Арне и девочка расхохотались. Она улыбалась, пока я поднимался с лужайки, отряхивался и возвращался за стол, но опять вздрогнула, когда я садился. Потом отставила чашку и, не сказав больше ни слова, исчезла за деревьями.

– По крайней мере, она выпила кофе, – заметил Арне, собирая посуду. – Кто она?

– Не знаю. Появляется здесь время от времени, смотрит и молчит.

Мы проговорили еще час, прежде чем Арне вспомнил о нашем «экзекуторе»: что о нем слышно?

– Ничего, – пожал плечами я. – Затаился, похоже.

– А эта, как ее… Монссон что говорит?

– Эва Монссон? – переспросил я. – Ничего. Полицию Мальмё больше волнует проблема нелегального оружия и организованной преступности. Похоже, это дело государственной важности, на него пустили все ресурсы.

– Гангстеры сейчас везде, не только в Мальмё, – махнул рукой Арне. – В школах рэкет, подростки торгуют наркотиками, как бывалые мафиози. А теперь еще эти… как их… «Рыцари тьмы»…

– Мне кажется, у подобных типов есть свои поклонники.