Борис Ушаков - Не все трупы неподвижны

Девушка выбирается из пикапа, раскрывает над растрёпанной золотоволосой головёнкой большой пёстрый зонт и бросает вызов ливню. Через десять минут она возвращается обратно, нагруженная бумажными пакетами.

— Вот, взяла сэндвичи с сыром, сладкие пончики, кофе «три в одном», — перечисляет Кассандра. — Устроим пикник на коленках?

Просто фантастическое угощение для голодного писателя, но меня интересует другое:

— Где ты взяла этот зонт?

— В нашем гараже. Погода скверная, я и прихватила его с собой. А что?

— Точно такой же зонт был у того человека, которого я видел мёртвым в сарайчике.

Кассандра с недоверием смотрит на меня.

— Дай его сюда.

Девушка вытаскивает мокрый зонт из-под сиденья и протягивает мне. Я внимательно осматриваю загадочную вещицу, открываю и закрываю её. Просторная кабина пикапа позволяет. Зонт как зонт. Самый обыкновенный. Не новый, но и не старый. Никаких ярлыков, повреждений, отметок.

— Вы уверены, что это тот самый зонт, мсье Вадим?

— Не уверен, но выглядит он точно так же. Такой же размер, цвет, узор.

— Все зонты выглядят одинаково. Давайте лучше завтракать!

И то верно. Прячу зонт обратно под сиденье, снимаю крышку с пластикового стаканчика с горячим кофе, беру сэндвич с сыром, ем. Недовольно ворчу:

— Жаль, кетчупа нет. Сэндвичи без кетчупа — это как гейши без саке — деньги на ветер.

Кассандра смеётся, а я тем временем думаю о том, что вот ведь какая ирония судьбы. А если бы дождя сегодня не было? Так бы и валялся зонт в гараже. Я не верю в совпадение. Думаю — это тот самый зонт. Любопытно, кто его принёс в гараж?

Закончив наш пикник на коленках, трогаемся в путь. Кассандра опять разгоняет американского ветерана до ста километров. Почти летим над нешироким шоссе. Огромный красный капот с шелестом рассекает водяные потоки. Эти два метра жизни впереди тебя успокаивают.

Проехав Каркассон, Нарбонн, Безье, мы, наконец, оставляем позади себя печальный и неустроенный мир дождя. Теперь с ясного неба нам светит солнце. Жизнь определённо налаживается. Прикидываю, на каком языке я буду разговаривать с Жискаром. Французским-то я почти не владею. Впрочем, Жискар — моряк, а моряки, как правило, знают много языков. Я немного говорю по-английски. Возможно, он знает немецкий? Но захочет ли он со мной встретиться? Тётка Шарлотта сказала, что брат-моряк давно не ладит с братом-отельером. Машинально постукиваю кончиками пальцев по сиденью. На моём тайном языке это означает: «Поглядим — увидим».

Следуя указателю, Кассандра сворачивает с шоссе на дорогу, ведущую к Сету. Рабочий день уже в полном разгаре, и навстречу нам один за другим ползут грузовики. Мы догоняем такого же пыхтящего работягу, и Кассандра вынуждена сбавить скорость. Дорога состоит всего из одной полосы в каждую сторону. Разделительного барьера на ней нет. Пикап сердито рычит, но напрасно. Здесь не разгонишься.

Появляются признаки близкого моря: какие-то небольшие водоёмы с мусором, плавающим в мутной воде, ржавые посудины на берегу, склады с причалами. Переезжаем несколько мостов. А вот и сам Сет выплывает из вод. Дорога превращается в узкую улицу, застроенную непритязательными зданиями. Из-за крыш торчат корабельные мачты.

— Смотрите, мсье Вадим, море! — вскрикивает Кассандра.

Смотрю. Действительно, впереди видно бескрайнее серое пространство, незаметно переходящее в перламутр неба. Зрелище такого количества литров воды наполняет меня восторгом. Грандиозно! Это же Средиземное море! Я ведь в детстве мечтал стать моряком.

— Куда теперь рулить? — отвлекает меня Кассандра от радостных переживаний. Пикап едва ползёт среди домов.

— К морю. Где-то там должны быть наши парусники.

Логично? Кассандра отчаянно крутит руль «Форда», чтобы вписать громадину в крутые повороты. Сет — городок тесный. В нём нет места для сибирских просторов. Даже для пиренейских нет.

Вскоре улица выводит нас на набережную. Дальше проезд закрыт. Здесь начинается пешеходная зона с пальмами. Слева Кассандра замечает небольшую автостоянку и ловко втискивает пикап между легковушек. Она выключает двигатель, сдувает прядь волос, упавшую на глаза, поворачивается ко мне.

— Приехали, мсье Вадим. Дальше мы пойдём пешком.

Покидаем нашего ещё бодрого для своих лет американца. Я вешаю через плечо футляр с фотоаппаратом, Кассандра надевает большие солнцезащитные очки, мы берёмся за руки и шагаем по набережной в сторону корабельных мачт. В Сете дождя нет и не было — асфальт сухой. Греет солнце. С моря дует солёный ветер. Чайки в небе громко переговариваются по-французски. Народ вокруг тоже. И мне всё здесь нравится.

— Вон ваши парусники! — показывает Кассандра на два больших судна, стоящих корма к корме. Они бросаются в глаза даже отсюда. Высоченные мачты с паутиной канатов. Корпуса выкрашены чёрной краской. Один — с двумя широкими белыми полосами, другой — с узкими. Это российские барки «Седов» и «Крузенштерн». Неподалёку от них сливается с волнами неприметный серо-голубой военный корабль под французским флагом. Я не обращаю внимания на прославленные парусники. Я разглядываю белоснежный катамаран, пришвартованный к набережной в нескольких десятках метров от нас. Катамаран Жискара Камбрэ.

— Какой смешной кораблик, — удивляется Кассандра, когда мы подходим к катамарану.

— Встань рядом с ним. Я тебя сфотографирую, — говорю своей спутнице.

Кассандра принимает эффектную позу: отставляет далеко в сторону правую ногу, а левой рукой подпирает бедро.

— Так пойдёт?

— О’кей. Замри. Снимаю.

Я делаю пару кадров. Когда вернусь в отель, сравню этот катамаран с тем, что на фотографии из семейного альбома Камбрэ.

Пока Кассандра придирчиво рассматривает себя на экранчике фотоаппарата, я вспоминаю адрес, записанный на обратной стороне того снимка. Проверяю взглядом ближайшие дома. Так и есть. Как раз напротив катамарана находится некое заведение с заманчивым названием «Увлекательные морские прогулки». Наверное, мне туда.

— Фотки супер! Ну, что вы стоите, мсье Вадим? — хватает меня Кассандра за руку и тянет за собой. — Идёмте же скорее к парусникам!

Приходится подчиниться. Подходим к российским судам. Они действительно огромны. На высоких кормах красивой кириллицей написано: «Седов 530 Мурманск» и «Крузенштерн Калининград 1795». Палубы заполнены нарядными французами и российскими моряками в форменной одежде. С набережной на каждый барк ведёт трап. К трапам тянутся длинные очереди любопытных, желающих осмотреть корабли. У трапов весело сверкают сахарными зубами негры-контролёры. В сторонке продают входные билеты. Многолюдно, шумно, реют флаги, откуда-то доносятся звуки музыки.