Дарья Калинина - Витязь без шкуры

– А зачем? Он вам не объяснил?

– Мы и не спрашивали. Раз поменял, значит, так ему нужно было, правильно? Может, старая сломалась или еще чего.

Хозяева дома явно чего-то недоговаривали. И следователь решил поднажать на них.

– Я к вам ведь не только по поводу убийства жильца пришел. Девчонку-горничную, которую вы видели в субботу, убили. И тот мужчина, который ее привозил, тоже мертв. Его тело нами обнаружено в саду дома, где вы работали все это время.

– Батюшки! Это что же такое делается?

Хозяйка побелела словно полотно. Да и хозяин был, мягко говоря, не в своей тарелке.

– Мы-то ни сном ни духом, – пробормотал он и покраснел.

Следователь видел, что этот человек знает больше, чем говорит. Но как его вынудить к откровенности?

– У нас есть основания предполагать, что, кроме этих совершенных убийств, жильцом дома и его сообщниками незадолго до того были похищены несколько человек. И как мы подозреваем, пленников все эти дни держали в подвале. Вы ничего не замечали?

– Нет! Мы ничего не замечали!

Хозяева были напуганы, но колоться не собирались. Видя, что они того и гляди уйдут в глухую несознанку, следователь смягчил тон:

– Вас никто не обвиняет. Напротив, вы и сами подвергались нешуточной опасности, тесно общаясь с такими людьми. Думаю, вам очень повезло, что кто-то расправился с вашим новым хозяином до того, как он прикончил вас.

– А нас-то за что? – возмутилась женщина.

– Как свидетелей, – пояснил ей следователь.

– Васька, слушай! – всплеснула руками женщина, со страхом и какой-то непонятной радостью глядя на мужа, – да ведь это выходит, что Зорька-то наша тебе жизнь спасла!

– О чем это вы?

– Да о корове нашей! С ней как раз в тот день, когда новая горничная прибыла, колика случилась. Ваське мать звонит и плачет, что кончается корова-то. Беги, мол, спасай животное. Ну, мы все дела побросали, даже хозяину ничего не сказали, домой прибежали, стали возле Зорьки суетиться. Только ей полегчало, хозяин звонит. Немедленно, говорит, оба ко мне. Куда удрали?

– И когда это было?

– В субботу. Днем. Ну, мы к нему, а Буян словно обезумел. Он без цепи был, прыгает, лает, пройти не дает. Муж его с трудом усмирил, да тут снова Зорька голос подала. Ну, мы к ней вернулись и не пошли никуда.

– И как ваш хозяин на это отреагировал?

– Да никак. Ладно, говорит, я сейчас сам отъеду ненадолго, но к вечеру вернусь, позвоню, и чтобы оба были на своих местах, а то никаких денег не получите.

– Но вечером он не приехал?

– Нет.

– И не позвонил?

– Нет.

– И что же, с субботы в доме никто не появлялся?

– Мы не знаем. Вроде бы стреляли на следующий день в той стороне.

– От того дома до вашей деревни почти пять километров. Как вы могли на таком расстоянии слышать выстрелы?

– Это по дороге пять, а лесом, если напрямки, то ближе.

– И когда стреляли?

– В воскресенье, до обеда еще дело было.

– И кто стрелял?

– А мы знаем?

– Но ведь стреляли, как же вы не поинтересовались, кто, да что, да почему?

– А вот и не поинтересовались. Не звали нас, так чего соваться?

И взглянув на жену, мужчина растерянно произнес:

– Теперь-то, видно, мы уж точно ничего за свою работу не получим.

– Как с покойника получишь? – откликнулась супруга. – Разве что его родственники заплатят. Вы не знаете, были у покойника родственники?

Следователь посмотрел на этих людей и произнес, не скрывая своего осуждения:

– Вы не о пропавшей зарплате печальтесь, а радуйтесь, что живы остались. Уверен, ваш хозяин вас неспроста так настойчиво звал. Та девчонка-горничная засланной ласточкой оказалась, он про это узнал и из дома уехал в тот день, чтобы ее убить. А перед этим он со своими сообщниками убил того мужчину, который привозил девушку. И вас он тоже бы убил, можете в этом даже не сомневаться. Вы были ему опасны, так как слишком много видели и знали.

Теперь хозяева были ни живы ни мертвы. Слова следователя совпали с их собственными ощущениями. И перекошенные бледные лица этих двоих говорили о том, что они все поняли, осознали опасность и теперь прикидывают, удастся ли им выбраться из этой истории целыми и невредимыми.

– Вам очень повезло, вы остались живы. Но есть люди, которые еще находятся в руках этих злодеев. Вы должны помочь нам спасти их.

– Так вы говорили, что жилец убит.

– Есть и другие, те, кто приезжал к нему под видом гостей.

– И эти люди тоже могут желать нам зла? – Голос женщины звучал испуганно.

И когда следователь с весьма мрачным и многозначительным видом покивал в ответ, женщина буквально позеленела от страха. Следователь же, хотя всерьез и не думал, что кто-то может покушаться на жизнь двух этих деревенских жителей, все же решил напугать их. Это сделало бы свидетелей более сговорчивыми.

Расчет следователя оправдался в полной мере.

– Мы вам расскажем!

– Да, расскажем! Они и правда держали кого-то в подвале!

– И еду им туда носили. Кашу!

– Откуда знаете? – спросил следователь.

– Я сама ту кашу готовила, – призналась хозяйка. – Отдельно жрачку для гостей, мяса и кур намариновала, и отдельно кашу в большой кастрюле сварила. Как хозяин велел, так и сделала. В той кастрюле десятерым наесться можно было. Я и говорю: «Зачем так много?», а он мне отвечает: «Вари, чтобы впрок было».

– И что за кашу вы варили?

– Хозяин сказал: свари геркулес на мясных обрезках. Вроде как ты для своей собаки дома варишь. Сказал, что гости со своими охотничьими собаками приедут, надо собак тоже накормить.

– А вы собак тех видели?

– Нет. И следов никаких не видела. А вот каша исчезла. Это точно. Через день мне пустую кастрюлю в мойку сунули, я ее помыла, тем дело и кончилось.

И видя, как сжался рот у следователя, женщина развела руками:

– Ну я же не знала, что это для людей.

– Не знали? Неужели?

– То есть сначала не знала. Потом-то, конечно, понемножку стала догадываться.

– Вы и тогда обо всем догадывались! – не сдержал своего возмущения следователь. – И если бы вы сообщили о том, что творится в доме у вашего нового хозяина, возможно, вы бы спасли человеческую жизнь, и даже не одну!

Женщина молчала. Вид у нее был виноватый и в то же время неприступный. Да, она понимала, что поступила неправильно, совесть ее грызла. Но угрызения совести были ничтожно слабы по сравнению с инстинктом самосохранения, который настойчиво советовал женщине молчать и не совать свой нос в чужие дела. Так что, о многом догадываясь, женщина помалкивала, слушаясь нового хозяина и выполняя его приказы.

Они с мужем понимали, что этот жилец не чета владельцам дома, супружеской паре – тихим и интеллигентным творческим людям. Он – художник, она – писательница. С теми хозяевами прислуга горя не знала. Но жилец завел в доме свои порядки, многие из которых старым слугам были не по нутру.