Марина Серова - Оружие страха

Сейчас он оглядывал нас с трудом врубающимися в ситуацию, но на всякий случай строгими глазами. По-видимому, он был озадачен даже больше обычного, поскольку спросил у Волошина, пытающегося подняться с полу:

— Долго вас ждать-то?

Волошин вытаращился на него и грубо послал в дальний край, где проживала какая-то женщина, являющаяся ближайшей ячкинской родственницей. Патрикеев молчал. Странно сжался и яростно вращал очами. Наверное, пытался найти пистолет или навести на нас с Мариной порчу.

Марина быстренько сообразила, что Ячкин враждебный элемент, и обрушила мою многострадальную табуретку прямо на его лысину, которую он некстати обнажил, дабы вытереть ее платочком.

Ячкин от удара пошатнулся, развернулся к Марине, и моя бедная союзница совсем растерялась. От этой растерянности она снова занесла табуретку и двинула ею прямо по недоумевающей физиономии бравого опера. Табуретка хрустнула. Я испугалась. Жалко ведь ее, в самом деле! Ячкин покачнулся, схватился за поврежденный нос и с громким шумом обрушился на пол, чуть не сбив с ног вовремя отскочившую в сторону Марину.

— Ненавижу ментов! — сурово сплюнула на его безжизненное тело моя непреклонная Юдифь. Затем, перешагнув поверженного Олоферна, двинулась к Патрикееву с Волошиным. Мне стало немного страшно за их жизнь. Лицо Марины не обещало им ничего хорошего. Патрикеев это сразу понял и, оставив тщетные попытки найти в этом беспорядке оружие, рванул к двери в надежде просочиться сквозь узкую щель. Однако сегодня его колдовские способности явно были на нуле, и он застрял.

Марина развязала мне руки, я освободила свой рот и ноги. В этот момент на пороге возник Мельников в сопровождении двух юнцов в милицейской форме.

Увидев этих малышей, я содрогнулась. Неужели у Мельникова нет более серьезных соратников? Что могли бы эти цыплята поделать, например, с Ячкиным? Или, не приведи Господь, с теми братками, которые посещали меня с целью устрашения? Даже Волошин был с виду покруче их.

Однако мальчуганы споро нацепили на наших полночных гостей наручники, попытавшись подключить к их компании и невинную Марину. Я отреагировала на это оглушительным воплем. Юнцы испуганно переглянулись, потом уставились в немом вопросе на Мельникова. Мельников усмехнулся. Однако кивнул, Марину оставили на свободе. И хорошо.

Волошина и Патрикеева увели. На прощание я все же взглянула Игорю в глаза, пытаясь найти там хоть капельку того, прежнего Игоря, которого так любила Анька. Напрасно. Его глаза были пусты. В них светился только один огонек — отблеск Золотого Тельца Мамоны. И ничего больше…

— Мне жаль тебя, — тихо сказала я. Он дернулся от моих слов, словно от удара током. Посмотрел внимательно, пытаясь определить, насколько я искренне говорю. Кажется, в его взгляде проскользнуло что-то человеческое. Во всяком случае, он вроде бы прошептал:

— Прости… — Или мне это только послышалось?

— Ох, хорошо, что я его не замочила! — счастливо вздохнула Марина, глядя вслед уводимому Ячкину. — Хоть и мент, а все-таки живая душа… Не хотелось бы стать душегубкой…

Она изящно опустилась в кресло, все еще продолжая удивлять меня странной смесью манер уличной девчонки и дамы полусвета.

— Я, пожалуй, возьму тебя в напарницы, — пообещала я. Она сразу деловито поинтересовалась:

— А гонорар какой будет?

Объявленная сумма заставила ее расхохотаться.

— Ой, Танька, ну тебя! За эти центы ментов мочить? Я лучше и дальше бельишком торговать буду. Там выходит побольше!

Мельников откровенные наезды Марины на милицию переносил стоически. Улыбался и кивал головой. Наконец впечатления от пережитого приключения в голове отчаянной предпринимательницы немножко улеглись, и она спросила:

— Ну и что тут было? Расскажи…

Я кивнула:

— Хорошо. Только с помощью Мельникова. Я, честно говоря, и сама поняла далеко не все. Например, куда делся Харон?

Я посмотрела на Мельникова долгим испытующим взглядом. Он отчего-то на него не ответил. Убрал глаза и глупо захихикал.

— Ну? — потребовала я.

— Я не понимаю, о ком ты, — поднял Мельников на меня свои бесстыжие зенки. — Я никакого Харона не знаю.

— А киллер? А белая «девятка»?

Я кипела от негодования. Куда они дели беднягу киллера, моего романтичного защитника?

— Я его придумал, — наконец признался Мельников. — Я понял, что ты напугана этой машиной. А Волошин явно старался напугать тебя еще больше. Раздавить. Вся логика их действий основывалась на страхе. Вот я и попытался их переиграть. Сделать из белой «девятки» твою защитницу. А так как ты у нас барышня романтическая и простой милиционер тебя бы не утешил, я и придумал киллера Харона. А что, плохо получилось?

Признаюсь, Андрей сейчас был на волоске от смерти. Если бы не Маринин добрый смех, я бы его точно убила. Но она смеялась так заразительно. Мне оставалось только одно: признаться себе, что выдуманный Мельниковым Харон действительно справился со своей задачей. Я улыбнулась:

— Когда тебя уволят из милиции, садись писать женские романы, Мельников. У тебя получится.

— Ох, когда же вы наконец объяснитесь? — вздохнула Марина, — Что вообще за катавасию вы устроили? И меня втянули зачем-то… Да еще и мента избить вынудили!

— Сейчас, — вспомнила я про обещание, — начинаю…

— Заварилась вся эта каша около месяца назад, — приступила я к повествованию. — Тогда Волошин впервые встретился с Патрикеевым. Сначала Патрикеев его возмутил. Особенно когда Игорь узнал, на какие преступления тот идет ради денег. Игорь даже хотел начать с ним борьбу своими методами. Но когда до него дошло, какие это деньги, Волошина тоже начали мучить демоны…

Я вздохнула. Отчего мне так невыносимо жаль его? Или я просто жалею сломанную человеческую душу, уставшую от повседневной нищеты и слишком слабую, чтобы выстоять, не поддаться исушению? И все-таки…

— Он знал, что клиенты оставляют Патрикееву в завещаниях все свои капиталы. А у колдунов и всяких там экстрасенсов кто лечится?

— Мы… — вздохнула Марина. — Денежные мешочки.

— Кстати, если бы ты призналась, что оставила завещание на Патрикеева, мне было бы легче добраться до истины, — отчитала я ее.

— А он запретил, — сообщила Марина. — Сказал, что вернется порча…

— Темные вы личности, — хмыкнул Мельников. — Как бабки в деревне. Они и то меньше про эту вашу порчу болтают… А вы все время под нее так и лезете… То порча, то карма…

Он махнул рукой.

— Танюха вон сама верит в магические кости, — обиделась Марина. — Я видела, она гадает на них.

— Танюха еще и в Бога верит… иногда, — сообщила я сурово, — но вот в эти ваши порчи — извините, нет. Сколько в человеке зла заложено — вот и вся его порча. Зависть, жадность, подлость — это и есть порча. А за счет вашей трусости Патрикеевы и процветают. От наглости уже совсем разжирели…