Марина Серова - Пикантные подробности

Мы с Володькой сидели на диване и пили заваренный мною кофе. Форточку пришлось приоткрыть, потому что оба дымили нещадно. Однако это не мешало нам достойно общаться, как и подобает давно и хорошо знакомым людям.

— Я тебе уже говорила, что ты засранец? — нежно поинтересовалась я, попивая кофе маленькими глоточками: люблю растягивать удовольствие, когда есть возможность для этого.

— Не помню, — ответил Володька, — будем считать, что не говорила. Можешь сказать это сейчас.

Я поправила полы халата и откинула с лица мешающую прядь волос.

— Вот я тебе и говорю, причем два раза. — Я дошла уже до половины чашки и подумала: догадается ли Володька сам пойти и заварить следующую порцию или придется грубо намекать на это?

— А за что? — Володька повозился и полулег на бок, поставив свою чашку на пол.

Вот мерзавец: показывает, что больше кофе не хочет. Все равно пойдешь!

— За то, что вы, молодой человек, неприлично долго темните, несмотря на мое дружеское к вам отношение.

— Не понял! — Володька, нахмурив брови, поморгал бессовестными глазками.

Я вздохнула.

— Сейчас поймешь, опер, пододвинь только пепельницу ко мне ближе.

Затушив сигарету, я подняла указательный палец вверх и, покачивая им, начала обличать:

— Кто вам, рискуя жизнью, подарил Лукашенко? Таня подарила! Кто вам, рискуя жизнью, подарил убийство на Лермонтова? Таня подарила. Почему нет ответного мерси?

— Мерси! — тут же ответил Володька и радостно заулыбался, будто классно пошутил.

Я поморщилась и ткнула пальцем ему в пузо:

— Я сама должна спрашивать про убийство Лизы и Канторовича, который специально примчался, чтобы максимально замять это дело? Или вы мне все-таки расскажете, нехороший и гадкий вы человек?

Услышав про Канторовича, Володька не сдержался: лицо его сделалось растерянным.

— Откуда ты знаешь? — пробормотал он.

— А я знаю еще кое-что, но не скажу, пока ты не реабилитируешься в моих строгих глазах.

— Откуда ты знаешь? — повторил он. — Это закрытая информация. У нас в управлении только несколько человек… В областном управлении ФСБ еще несколько…

— Ты понял уже, что мне известны ваши секретные секреты? А вот тебе мои неизвестны. Понимаешь, что сие означает?

Володька, сменив положение с полулежа на полусидя, но в другом направлении, потянулся за сигаретой.

— Мерзавец, — сказала я, не видя конкретных ответных реакций на мою провокацию.

— Сейчас, — отмахнулся Володька, прикуривая от зажигалки и подозрительно косясь на меня. — Ты была у Григорьева? — вдруг спросил он.

— Оставьте вашу оперативную разработку для другого контингента. Если очень хотите знать, да, я его видела. Мы разговаривали. Он остался живым и здоровым после моего ухода. Еще вопросы будут?

— Ты хочешь меня убедить, что…

— Я хочу увидеть проблески совести в твоих глазах. Неужели ты меня разочаруешь и я останусь безутешной? Колись, пока я не рассвирепела!

— Видно, придется. — Он помолчал для солидности, почесал умище через заметно редеющий затылок и начал излагать: — Кто такой Канторович, ты знаешь, конечно?

— Газеты читаю, — согласилась я.

— Ну вот. У него две дочери, Соня и Лиза. Два зятя. Котляревский Семен Михайлович, директор нашего нефтеперерабатывающего комбината, он муж Сони. А Василий Львович Пасюк, соответственно, муж Лизы. Ну да ты сама все это прекрасно знаешь.

— Ага, — кивнула я, хотя если и слышала раньше эти имена, то уже хорошо забыла.

— Короче говоря, Лизу нашли утром в своей квартире с пулей в голове. Ее вещи были собраны и упакованы. Лежал билет в Санкт-Петербург на ее имя, хотя с мужем в этот день они должны были уезжать в Москву. Во включенный видеомагнитофон вставлена кассета, а на ней… На ней Лиза и Гурьев Михаил Юрьевич в весьма недвусмысленной ситуации, так я скажу. Орудие убийства — дамский пистолетик, игрушка калибром в 5 миллиметров. Один выстрел в голову. Прислуги в этот день не было вообще, отпустили по причине отъезда. Должна была прийти на следующий день навести марафет. У мужа алиби нет. Он утверждает, что выходил на полчаса погулять с собакой и за газетами. В убийстве не признается. Я в общем и целом удовлетворил твое любопытство?

— Только так, как ты сказал, — в общем и целом. Давай подробности, сам же знаешь, что в них все основное и прячется. А какова будет временная привязка убийства Лизы к убийству Гурьева?

— Понял, понял, слушай сюда. Квартира Пасюков находится в «Белой башне», престижном доме на Горького. Третий этаж, на этаже по две квартиры. Приходящая прислуга — женщина двадцати пяти лет, мать-одиночка. Убийство произошло утром, на следующий день, как убили Гурьева; Пасюки собирались уезжать в Москву на постоянное местожительство, потому что папа-Канторович решил, что зять достаточно вырос и ему пора вершить более солидные дела.

— А он чем здесь занимался?

— «Волга-транс», перевозка нефтепродуктов.

— Здорово! Один зять контролирует переработку, второй транспортировку, а тесть что делает?

— Он распределяет. Не волнуйся, себе он оставил самый вкусный кусочек.

— Судя по описанию семейного гнездышка, детишек он не забижал.

— Еще бы! Квартирка с зимним садом, небольшой сауной и прочими прибамбасами. Пистолет принадлежал хозяйке, подарок мужа ко дню рождения. Отпечатков на пистолете целая куча. Стреляли через подушку. От выстрела этой игрушки звук и так негромкий, а через подушку — практически бесшумно.

— Свежие отпечатки Пасюка?

— Нет, старые. Но имеем в наличие все: мотив, отсутствие алиби и оружие, про которое он знал.

— Положение тела? Похоже, что был крупный разговор?

— Не очень, честно говоря. Она сидела в кресле. Не забывай еще про одну улику.

— Билет, что ли? Собирались в Москву, а билет в Петербург? Проверили?

— Ты же не единственный профессионал в городе. Кассирша показала, что билет брал мужчина по паспорту Лизы Пасюк. Высокий, темные очки. Обычное дело, она и не приглядывалась. Не спрашивай, сразу скажу: Гурьева она не опознала, я показывал фотографию.

— Это совместное времяпрепровождение Мишеля и Лизы, если судить по записи, происходит у нее на квартире?

— Не знаю, — Володька пожал плечами, — я сам не видел, а мне не показали, но вроде нет. Вообще, должен сказать, что запись видел только один высокий босс из ФСБ. С его слов я это все и знаю… Короче говоря, четкая тенденция дело замять по максимуму…

В это время зазвонил телефон. Вот ведь каверзное изобретение! Ни разу еще он не зачирикал, когда было нужно, а всегда некстати.

— Дай его сюда, — трубка валялась где-то с Володькиной стороны.

Он подал, и я равнодушно отозвалась:

— Иванова!

— Григорьев! — услышала я в ответ и растерялась. Настолько неожиданно прозвучала эта фамилия, что я подумала о розыгрыше.