Марина Серова - Поиграли и хватит

— Нет нужды, Лев Анатольевич. Я вам и так скажу, что оно «липовое».

— Ка… какое?!

Простенькое словцо удалось Вингеру не с первой попытки.

— «Липа», «липа», не сомневайтесь. Сейчас я вам предъявлю настоящее.

Я шлепнула перед ним на стол то, чего он, ручаюсь, никогда еще не видел: заверенную копию своей частнодетективной лицензии. Вингер схватил ее обеими руками и читал такими страхолюдными глазами, точно это было удостоверение агента иностранной разведки.

— Как видите, к прокуратуре я не имею никакого отношения. Зато к вам и к вашей исчезнувшей дочери — самое непосредственное. Может быть, вы сядете, и мы спокойно продолжим нашу беседу?

— Да как вы… как вы посмели?! Я буду жаловаться!

— Вы правы: жаловаться на частного детектива гораздо приятней и безопасней, чем на работника прокуратуры. И все-таки я вам искренне не советую этого делать.

— Зачем вы пришли?! Что вам нужно?! Кто вас подослал?!

— Последний вопрос оставляю на вашей совести как абсолютно неуместный и оскорбительный, отвечаю на первые два: я пришла, чтобы помочь вам найти вашу дочь.

— Но я вас об этом не просил! Я абсолютно не нуждаюсь в ваших услугах. Прошу вас немедленно покинуть мой дом!

— Значит, покинуть?

— Да, немедленно!

— И вы даже не хотите узнать, откуда какому-то частному сыщику известно об исчезновении вашей дочери? Не хотите узнать, с чем я пришла?!

— Ни в малейшей степени. У вас грязные источники информации, грязные методы. Мне… мне нечем оплачивать ваши услуги!

— А кто здесь говорил о деньгах?

— Да уйдите же вы, наконец! Или я сам вас вышвырну.

— Не горячитесь, Лев Анатольевич: у меня «черный пояс» по карате.

— Да вы бандитка! Я сейчас вызову милицию…

— О, вот это будет очень кстати. И я расскажу ей, как вы только что в течение нескольких минут пытались выставить за дверь человека, который пришел помочь вам разыскать дочь — заметьте, совершенно безвозмездно. Я расскажу, что вы и ухом не повели, когда в десять вечера к вам явился некто, кого вы принимали за работника прокуратуры, и даже когда этот некто обронил фразу насчет «новых данных» по делу. Это была ловушка, господин Вингер, и вы в нее угодили! Да любой нормальный отец на вашем месте еще на пороге бросился бы ко мне с воплем: «Боже мой, вы нашли мою дочь?! Что с ней?»

Еще в самом начале моего страстного монолога Лев Анатольевич Вингер, минуту назад грозно нависавший над кухонным столом, вдруг как-то сразу обмяк и осел на табурет.

— Я расскажу милиции, как, продолжая принимать меня за работника прокуратуры, вы вдруг без всяких причин занервничали, когда в разговоре возникла совершенно естественная версия похищения с целью шантажа. И как пытались давить на следствие, подсовывая ему свой вариант происшедшего. И как…

— Довольно…

— И наконец, как вы заявили — без всяких к тому оснований, — что ваша дочь, вероятнее всего, мертва. Это уж был явный перебор, Лев Анатольевич! Куда естественнее для любящего родителя отказываться верить в случившееся, даже когда ему показывают труп дочери.

— Довольно, прошу вас!

— И вы думаете, все это не заинтересует милицию? Уверяю вас, это покажется ей весьма любопытным. Если хотите позвонить — могу предложить свой сотовый. К соседям идти поздновато.

Да уж: ведущий инженер какого-то там суперсекретного проекта, замешанного на высоких космических технологиях, был явно не спец по дешевым спектаклям.

— Б-благодарю… — Голос его сорвался. — Я не стану никуда звонить. Я… Простите меня. Действительно, я вел себя глупо.

— Рада, что вы это наконец признали.

— Но и вы тоже хороши! Устроили эту комедию с прокуратурой… Зачем? Вот я и вышел из себя: нервы-то на пределе! Вы не представляете, что мы с женой пережили за эти сутки… Просто пришли бы и сказали, что вам надо.

Кажется, папаша Вингер так просто сдаваться не собирается. Ну ладно.

— Не смешите, Лев Анатольевич. Вы бы меня и на порог не пустили. А мне нужно было непременно с вами увидеться.

— Что ж, ваша взяла. Может, хоть теперь объясните, чего вы добиваетесь?

— Да я только и мечтаю, чтобы вы мне дали такую возможность! Вы знаете о том, что сегодня ночью — через несколько часов после того, как исчезла ваша дочь, — был убит чернокожий студент Александр Ренуа, который был вместе с вашей Ольгой на вчерашней загородной прогулке?

— Да, мне сказал следователь. Это ужасный случай, мне жаль. Мы с женой знали его, он пару раз бывал у нас дома. По-моему, из всех нынешних друзей Ольги он был самым приличным человеком.

Я ожидала, что инженер добавит: «…хоть и негр», но он промолчал. Мне это понравилось.

— Тут я с вами полностью согласна. Так вот…

— Прошу прощения, — перебил он меня, — но почему вы говорите об убийстве? Разве это уже доказано? Мне кажется, речь шла о каком-то несчастном случае. И я, простите, не вижу, какая тут связь с моей дочерью.

— А я вижу эту связь, Лев Анатольевич. И более того, я убеждена, что скоро эта связь станет очевидной для всех. Я пока не знаю, что произошло с вашей дочерью. Могу только предполагать. Есть очень серьезные основания думать, что к этому приложил руку кто-то из нынешнего иностранного, — я подчеркнула это слово, — иностранного окружения Ольги. Саша Ренуа стал случайным свидетелем, очень опасным свидетелем. И потому его убрали, все обставив как самоубийство. Оба эти преступления — дело одних и тех же рук.

— Абсурд какой-то…

— Вы так думаете? А то, что по подозрению в убийстве вашей дочери задержана ее однокурсница Светлана Красникова, не кажется вам абсурдом?

— О боже! Я этого не знал… Ну это уж вообще ни на что не похоже! Зачем ей было убивать Ольгу?!

— У нее был мотив: ревность. Была и возможность, но она ее не убивала. Думаю, этот момент тоже скоро прояснится: против Светы никаких улик. Просто события развивались немножко не так, как рассчитывал преступник, — не все же можно предугадать. Но эти маленькие непредвиденности дали ему еще одну возможность пустить следствие по ложному пути.

— У меня просто голова кругом… Я в этом ничего не понимаю, Татьяна! Зачем вы мне все это говорите? Я только хочу знать — что с моей дочерью?! Вы думаете… думаете, ее убили?

— Я думаю, что вашу дочь никто не убивал, и вы это знаете. Пока не убивал…

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы прекрасно меня поняли! Вы же умный человек, Лев Анатольевич. Вы должны отдавать себе отчет, что практически никогда похитители не возвращают своих жертв. Даже если получают требуемое!

— Да при чем здесь…

— Дайте мне закончить. Я пришла к вам как друг, надеясь помочь и надеясь на вашу помощь. Я надеялась на вашу репутацию умного и честного человека. Я шла сюда вслепую, по одному наитию, но теперь убеждена, что вы покрываете похитителя и убийцу… Молчите, я говорю правду! Я, конечно, понимаю ваши родительские чувства: вас предупредили, что цена вашему молчанию — жизнь дочери. Но это же «липа», Лев Анатольевич! Такая же «липа», как мое давешнее удостоверение. Ну подумайте: зачем ему оставлять Ольгу в живых — такого свидетеля?! Он получит от вас документацию на этот «ноль-первый заказ», или что он там требует, и ее жизнь ему больше не нужна! Если только вы еще не передали ему это…