Марина Серова - Поддавки с убийцей

— Буду, — тупо пообещал он. Устал, видно, нервничать.

— У Кирилла есть оружие? — спросила я, заходя спереди.

— Н-не… не видел! — промямлил он.

Врет? Или действительно не знает? Так, значит, оружие не исключается.

— Действительно ли Керя приготовил сегодня деньги?

— Да, да! — От желания меня убедить Иван даже подпрыгнул.

— Где он будет их держать?

— Кого? — не понял он, и я четко, как можно медленнее повторила вопрос:

— При себе ли Кирилл намерен держать деньги или он спрячет их в укромном месте?

— Да, деньги! — дошло до него. — Нет, не при себе. Он сказал, что сходит за ними и принесет, если отдавать придется.

Разумно урка придумал. И я бы так поступила. Из осторожности. Хотелось уточнить, что значит «если отдавать придется», но время было дорого. На месте разберемся.

— А теперь, Иван, перестань дрейфить, ничего страшного тебе на самом деле не грозит. Соберись, если сможешь, и ответь внятно: что такое «капли»? Отвечай! — прикрикнула я, видя, что он опять колеблется.

— Как же не грозит! — заканючил он и заерзал, пытаясь отодвинуться от меня подальше. — Кирилл Федорович мне грозил! Убьет он меня, ей-богу убьет!

— Не убьет. Я не буду тебя подставлять, ни к чему мне это.

— Драгоценности это. Такие, каких ты и не видывала! Камешки, чтоб им пусто было!

— Где они? У Кирилла?

— При нем, при нем, они всегда при нем. Он их от себя никуда не отпускает.

Вот так. Значит, «капли» все-таки существуют. И находятся у Кирилла. Любопытно!

Теперь не мешало бы закурить. Я шагнула к машине и, не выпуская Ивана из поля зрения, задала последний вопрос:

— Теперь давай о собаке. Зачем Аладушкин ее зарезал? И почему после этого понадобилось его убить?

Думая, что Иван молчит, собираясь с мыслями, я спокойно достала из бардачка моток тонкой, крепкой веревки, прикурила сигарету и только тогда повернулась. Непростительная для профессионала потеря бдительности! Иван, не оглядываясь, улепетывал со всей доступной ему скоростью и был уже возле деревьев, под которыми мы вчера с Костей выясняли отношения с рокерами. Ни кирпичей, ни грязи под ногами здесь не было, и Иван бежал намного быстрее, чем на стройке.

Догнала я его молча, не утруждая себя окликами и угрозами. Услышав за спиной шорох, он заверещал по-заячьи и, подхватив с земли толстую с зазубринами палку, обернулся ко мне.

— Зашибу, Танька, не подходи, зашибу! — взвизгнул он, дико вращая выпученными глазами.

«А ведь зашибет!» — подумала я и осторожно, боком двинулась вперед.

Замахивался он медленно, широко расставив ноги и покачиваясь из стороны в сторону.

Я вскинула вверх ногу и подошвой кроссовки встретила опускавшуюся на мою голову дубину. Неприятное ощущение — когда настроена на жесткий удар, а получаешь вместо него нечто легкое и поддающееся. Палка оказалась трухлявой и рассыпалась при первом прикосновении. Я потеряла равновесие.

Свалившись, я едва успела отбить рукой отломившийся кусок, полетевший мне прямо в голову. Вскочить на ноги не успела — зарычав по-звериному, Иван кинулся на меня, держа перед собой оставшийся в его руках огрызок дубины. Прикрыв голову руками, я получила скользящий удар по плечу и застонала от навалившейся на меня тяжести. Не выпуская палку из рук, он прижал меня к земле, а затем надавил ее мне на шею изо всех сил. Если б это у него получилось, думаю, ему удалось бы на сей раз меня задушить. Я даже почувствовала приближение паники, но тут наручники, так и болтавшиеся на одном из его запястий, раскрытым браслетом больно ударили меня по лбу. Вместо паники меня обуяла неистовая злость, и я почувствовала, как свирепею.

Опять меня убивают, и это несмотря на все мои попытки быть корректной с этим охламоном!

Мне наконец удалось освободить из-под него ноги. Согнув их в коленях и уперевшись стопами в землю, я резко подбросила его кверху тазом и мгновенно сдвинулась в сторону. Тело на две трети оказалось свободным, и, сделав резкий выпад, я коленом достала его затылок. Он врезался лбом в обломок дерева, которым все еще надавливал мне на плечо, и, пока он приходил в себя от неожиданости, я сбросила с себя его руки и ладонями жестко врезала ему по ушам. Теперь, если не медлить, освободиться было не сложно.

Жалости во мне не было, сдержанность мне отказала, и, оказавшись на коленях над ним, я резко ударила его кулаком в спину, пониже правой лопатки.

Я почти не тренировалась на поражение болевых точек, предпочитая отрабатывать сильные, сокрушающие удары, но сейчас попала именно в такую. Руки Ивана подогнулись, и, еще раз ткнувшись лицом в палку, он застонал от нестерпимой боли.

Все! С дракой надо было заканчивать, хоть злости хватило бы еще на одну.

Усевшись верхом ему на спину, я заломила ему руки и в очередной раз сковала их наручниками. Он всхлипывал и шмыгал носом.

Я поднялась и, поставив ему на затылок ногу, пошевелила его голову.

— Вставай, убийца!

Поднимался Иван тяжело, медленно, глядя на меня с ненавистью. Я ему не помогала. Стояла в сторонке и ждала, стараясь припомнить, куда бросила недокуренную сигарету.

Я втолкнула Ивана в какой-то дощатый сарайчик без двери и достала из кармана моток веревки. Связала надежно, как полагается — руки к ногам и за шею, чтобы любое мало-мальски резкое движение мешало ему дышать, — и затолкала ему в рот его же собственные носки, возясь с которыми испытывала крайнее омерзение. После всего этого здесь же, не обращая внимания на его присутствие (он был для меня не мужчиной!), скинула футболку, джинсы и осмотрела их со всех сторон. К счастью, состоявшийся поединок заметных следов на одежде не оставил. К его, Иванову, счастью…

О-ох, с каким удовольствием я закурила, перед тем как включить двигатель и рвануть отсюда к чертовой матери! И с каким вожделением вспомнила ванную в своей квартире! Чистую, белоснежную, прохладную. Принять сейчас душ — это как заново родиться. Но, увы. Столько времени бездарно угрохано на никчемную возню с Ванюшей, что придется извиняться перед Кириллом Федоровичем за задержку. Надо будет объясниться, но надеюсь, поймет. Он должен быть понятливым в таких вопросах.

Городские очистные сооружения — это место, куда меня судьба не заводила еще ни разу. Знаю только понаслышке, что здесь весьма хитроумно и малокачественно очищают городские стоки от всевозможной дряни, и полученную якобы чистую воду сливают в Волгу. А куда девается оставшаяся дрянь — вопрос, не требующий для меня ответа. Подходящее место нашел себе Кирилл Федорович Семиродов!

Здесь было все как полагается для солидного промышленного предприятия. Дорога с неплохо сохранившимся покрытием, заросшая деревьями территория, обнесенная глухой бетонной стеной, проходная с задвинутыми решетчатыми воротами. А рядом небольшая автостоянка, на которой сейчас отдыхал бледно-зеленый «Запорожец», скромно прижавшийся к бордюру. Видимо, на территорию на машинах не пропускали. А пешком, интересно, можно?