Марина Серова - Пустячок, а приятно

Кирьянов потер лоб, посмотрел на меня еще более озадаченно.

— Но ведь что-то тебе Шмуйлович про Ольховского наверняка рассказал, — заметил он. — Или нет?

— Вообще ничего, — отвечала я. — Сказал, что знать такого человека не знает. А между прочим, наш Гарик утверждает, что именно через Шмуйловича он и познакомился с Ольховским.

— Ну да! Ведь он же был позавчера на дне рождения у Гарика!

— Вот! — согласилась я. — Кстати, не хочешь расспросить Гарика о Шмуйловиче? И вообще обо всем…

— Пробовали уже, ничего не выходит, — как-то грустно отозвался Киря. — Наш честный Гарик упорно притворяется ничего не знающим.

— Как так? — немного опешила я. Понятно, когда обычные граждане запираются, не хотят рассказывать милиции кой-какие сведения о своих друзьях или знакомых. Но честный мент армянского разлива, каким является наш Гарик Папазян, — с какой стати ему скрывать что-либо от своих коллег, таких же ментов, как и он сам? — Что, Гарик вообще отказывается что-либо отвечать?

— Почти, — пожал плечами Кирьянов. — Говорит, что ничего определенного не знает.

Я была очень удивлена. Гарик вовсе не наивный простак, чтобы ничего не знать о людях, с которыми знаком.

— М-да, с Гариком творится что-то неладное в последние дни, — заметила я. — Я тоже пробовала его расспрашивать про одного типа, с которым мы встречались на его дне рождения. А он заперся, ничего не говорит. Только твердит: «Брось ты это, Татьяна», и все…

— Гарика нашего избили вчера поздно вечером, — вдруг сказал Кирьянов.

— Да ты что! — воскликнула я. — Что ж ты молчал?

Киря только пожал плечами в ответ, как бы говоря, что, по его мнению, это едва ли имеет прямое касательство к интересующим нас событиям.

— И сильно избили? — спросила я.

— Достаточно! — Киря грустно вздохнул, уставился на обшарпанную крышку стола прямо перед собой. — Подробностей я не знаю, Гарик никому ничего толком не рассказывает. Ну, ты же его знаешь! Но только, судя по всему, это не простое хулиганство. В принципе Гарик за себя постоять умеет…

— С него что-то требовали? — спросила я.

— Не в курсе, — отвечал Киря. — Гарик молчит, как партизан на допросе в гестапо.

— Ты думаешь, он настолько напуган, что умалчивает то, что знает? — спросила я. — По-моему, надо много потрудиться, чтобы всерьез напугать нашего Гарика.

— Согласен, — произнес мой ментовский друг. — Может быть, его пугали не столько мордобоем, сколько чем-нибудь… даже не знаю чем… Ты, кстати сказать, зайди, навести его…

— Куда зайти? Домой?

— Конечно! — отвечал Кирьянов. — Гарик сегодня на работу не вышел, взял отгул за свой счет. Я ему звонил, спрашивал, как он да что с ним. А он говорит, мол, просто посижу дома, плохо себя чувствую. Так что твоя моральная поддержка ему будет теперь очень кстати…

— Не знаю, — отвечала я рассеянно. — Не уверена, что смогу сейчас выбрать время… Я тут по уши в делах, заботах.

— У тебя у самой-то пока что все нормально? — поинтересовался Кирьянов.

— Да вроде бы да.

— Кстати сказать, твоя мордочка тоже вчера вечером была… хм… разукрашена. И сейчас немного видно, несмотря на макияж…

— Да уже заживает, — поспешила заверить его я.

— Как думаешь, это могли быть одни и те же люди? — вдруг спросил он.

— Которые напали сначала на меня, а потом на Гарика? Да ну, бред…

— Однако отмалчиваетесь вы оба одинаково упорно…

Я пожала плечами. Кирьянов был, как настоящий мент, отменно упрям в добывании из людей показаний по интересующему его делу. Даже если эти люди считались его друзьями.

— Когда при таинственных обстоятельствах избивают знакомых между собой людей, — заметил подполковник милиции, — один из которых оперативник уголовного розыска, а другой частный детектив, согласись, это выглядит весьма подозрительно. Ты не находишь?

— Я откуда знаю? — устало пожала плечами я.

На языке так и вертелось сказать Кирьянову, что я теперь знаю человека, который меня избивал вчера утром, но опасение, что с этой информацией Киря полезет напролом и все испортит, удерживало меня от такого шага. Я решила, что пора развернуть разговор на сто восемьдесят градусов, чтобы не Киря меня расспрашивал про мое расследование, а сам что-нибудь рассказал из того, что ему удалось выяснить.

— Как, кстати, обстоят дела у тебя? — спросила я. — Что-нибудь выяснили по поводу документов, найденных в сейфе у Бортникова?

— Да ну, полный мрак, — сказал Кирьянов грустно и потупился. — Экспертиза утверждает с уверенностью, что документы подлинные. И оформление, и подпись. Бортников дал нам серию своих автографов…

— А на прииски звонили? — спросила я.

— В Усть-Ишимск? Конечно, уже давно. Это же в Сибири, там день начинается пораньше, чем у нас. Так что наши коллеги из местного уголовного розыска успели провести массу всяческих следственных действий…

— И что выяснили? — нетерпеливо спросила я.

— Наш коллега из тамошнего уголовного розыска ходил на золотодобывающий комбинат, — не спеша рассказывал Кирьянов. — Мы копии всех наших бумаг отослали туда по электронной почте, и оказалось, что все они подлинные. Аналогичные имеются в бухгалтерии комбината.

— Значит, «Тан-меду» действительно отвезли целый «КамАЗ» золота? — удивилась я. — Это же всем жителям нашей области хватит золотые коронки поставить.

— Ну да, — согласился Киря. — Только на комбинате про все это ничего не знают и знать не хотят. Им поступил заказ, они его выполнили. Оплаты проведены вовремя, никаких задержек не было. Стало быть, у них никаких претензий.

— Значит, наш Николай Пантелеймонович регулярно ездил в Усть-Ишимск?

— Ничего подобного! — возразил мне Киря. — Мы отослали туда его фотографию, а также фотографии Ольховского и Перепелкина. Те, кто на комбинате подписывал контракты, не опознали никого из них.

— Как же так? — немного ошалело спросила я. — Кто же тогда подписывал все бумаги вместо Николая Пантелеймоновича?

— Нашему коллеге в Усть-Ишимске это тоже показалось странным, — отвечал Кирьянов. — Он как следует наехал на менеджеров по продажам комбината с вопросами, те долго отнекивались, мол, не знаем никого и ничего, но в конце концов сознались. Рассказали, что дело делалось почти как в шпионских фильмах, на высочайшем уровне конспирации. Сначала им звонили из нашего города, представлялись работниками «Тан-меда», в общих чертах договаривались об условиях сделки. Затем некий человек, всякий раз новый, им совершенно незнакомый, приезжал на «КамАЗе», на самом обычном, тентованном, привозил документы, уже подписанные. Отдавал деньги, всегда наличкой и всегда доллары, позволял спокойно проверить их на подлинность, пересчитать. После этого машину грузили досками, искусно засунув между ними контейнер с золотом. Потом человек на «КамАЗе» уезжал. Куда, никто не знает.