Клод Изнер - Всюду кровь

Автомобили выстроились в нескончаемые очереди, толпы служащих, вышедших с работы, устремились к входам в метро, жители пригородов осаждали вокзалы. Девушка в наушниках свернула на Лионскую улицу. Проходя мимо китайского ресторана под названием «Башня желаний», она загадала, чтобы исполнилось то, чего ей хотелось больше всего на свете.

Выйдя на узкую тихую улочку, застроенную невысокими домами, она столкнулась со стариком, выгуливавшим пса, и ей вдруг показалось, что она в деревне.

«Что за чудесное место!» – подумала она, глядя на выстроившиеся вдоль тротуара горшки с цветами и кустами.

Найдя нужный дом, она вошла в подъезд. Взглянула на фамилии жильцов на почтовых ящиках и подсчитала, что Миро живет на третьем этаже, а старик с собакой прямо над ним.

20 октября

Миро очнулся и сразу понял, что еще не до конца протрезвел. Было тяжело дышать. Сквозь шторы пробивался серый рассвет. Сидящий у изголовья Лемюэль тут же принялся гипнотизировать хозяина.

– Сейчас, старик.

Начать новый день было так же непросто, как завести автомобиль в далеком 1910 году. Для этого требовалась огромная энергия: приходилось снова и снова крутить маховик. Мотор плевался, чихал, замолкал, оживал вновь и, наконец, сдавался.

– Знаешь, Лемюэль, мне кажется, я страшно одинок. Но тебе-то наплевать, да? Поесть, побегать, поспать да получить свою порцию нежностей – вот и все, что тебе нужно в жизни!

Лемюэль зевнул и резко обернулся: в дверь постучали.

На пороге стоял Блез де Разлап: сейчас он больше всего походил на пойнтера, сумевшего взять след.

– А, мсье Жасси, рад, что вы дома. Вчера вечером одна дама оставила для вас пакет, она просила передать его вам лично в руки. Дело, похоже, срочное. Я ждал вашего прихода до вечерних новостей, но потом лег спать – у меня ведь режим.

– Вчера вечером? Но вчера я был дома, я рано вернулся, часов в шесть.

– Наверное, вы не слышали, как она стучала, или были слишком заняты, чтобы открыть, – хитро ухмыляясь, предположил старик.

– Простите?

– Нет-нет, ничего.

– Хотите кофе?

– Нет, нет, Бобби пора пописать…

– Она назвала свое имя?

– Нет, а я не осмелился ее спросить.

– Как она выглядела?

– Даже не представляю. С этим таймером свет постоянно отключается, нам всем следовало бы собраться и написать письмо домовладельцу. Она была одета так, как теперь одевается молодежь: джинсы, вязаная шапка, на шее наушники – знаете, эти устройства, от которых портится слух. Вы поняли, кто это?.. Нет, не поняли?

Миро вздрогнул.

– Вязаная шапка? Вы уверены?

– Открою вам секрет, мсье Жасси. Прическа женщины оказывает на меня совершенно особое воздействие. Это первое, на что я всегда смотрю. Та девушка была в вязаной шапке с отворотом, так что я не увидел ни единой прядки ее волос. – Он наклонился к Миро и игриво шепнул: – Кажется, мсье Жасси, вы тот еще дамский угодник!

– Ничего не могу поделать, женщины за мной так и вьются, – буркнул Миро, закрывая за стариком дверь.

Он положил сверток на стол. Ему хотелось открыть пакет – и в то же время вовсе не хотелось этого делать. Пока не доказано иное, он свободен: никакие девицы в шапках не могут заставить его беспрекословно им повиноваться.

Лемюэль бросил на него жалобный взгляд. Он потянулся, проскользнул передними лапами по паркету прихожей, в то время как задние лапы так и остались на месте, подобно ножкам стула.

– Ну-ка, хватит! Делай как я, терпи!

Пес поднялся и с неохотой отправился следом за ним на кухню. Миро подогрел кофе. Стоя у раковины, он смотрел на улицу. Он видел, как Блез де Разлап торопливо потащил в сторону своего Бобби, не желая столкнуться с выходившим из дома Баширом.

Внезапно Лемюэль тревожно застонал и забился под диван. Миро улыбнулся, глядя на расплывающуюся у плиты лужицу мочи; каким бы ни был исход, в конце всегда ждет облегчение. Он взял чашку и сел за стол. Ощупал пакет, сорвал скотч и развернул бумагу. Внутри обнаружилась довольно часто встречающаяся книга серии «Нельсон» [20]: Виктор Гюго, «Отверженные», том III. На форзаце черным маркером были крупно написаны числа: 462 463.

Миро открыл страницу 462. Некоторые слова были подчеркнуты красным. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что вместе они составляют вполне связное предложение. Он схватил карандаш и переписал предложение на газетном листе:

«Анжольрас… оттолкнул ногой труп… Анжольрас… сказал… то, что сделал этот человек, гнусно… Вот почему я убил его…»

Он шепотом перечитал все предложение целиком. Ему казалось, что он глядит в мутную воду и видит в ней неясные, угрожающие отражения. Кто-то пытается заставить его куда-то пойти. Но кто? Девушка в шапке? Или же она всего лишь посредник, посланник?

Анжольрас! Нужно подумать, понять, что скрывает это имя!

Миро закрыл глаза. Он понимал, что этот отрывок из «Отверженных» был сознательно подобран таким образом, чтобы заставить его вспомнить о том, как он любит загадки. Тот или та, кто оставлял метки на его пути, знали о его слабости: раскрывать тайны, находить ошибки, выявлять правду… Эта идея поразила его подобно молнии. Проблема предстала под иным углом. Он отодвинул стул, подошел к кое-как уложенным в стопки книгам у дальней стены комнаты: как же глупо будет, если здесь не найдется романа Гюго!

Разбросанные по полу пыльные книги складывались в шаткие груды. Лемюэль решил было высунуться из-под дивана – но в двух сантиметрах от его носа тотчас же приземлился словарь «Ларусс».

– Вот они! – воскликнул Миро, вытаскивая пятитомное издание «Отверженных», скрывавшееся за внушительным томом «Путеводителя растерянных» [21].

В голове бешено стучало, пока он исследовал оглавления всех пяти томов.

Он обнаружил посвященные Анжольрасу фрагменты в четвертой части II тома, носившей название «Друзья азбуки».

Анжольрас был очаровательный молодой человек, способный на жестокость. Он был прекрасен, как ангел. Он походил на Антиноя, но только сурового…

– Вылитый я, Лемюэль! Только вот мне нравятся женщины. Слушай дальше:

«По задумчивому блеску его глаз можно было подумать, что в одной из прежних жизней он уже пережил Апокалипсис…»

Миро вздрогнул. Отрешившись от реального мира, он перечитал предложение, сконцентрировался на пяти словах, которые он несколько раз повторил про себя: «В одной из прежних жизней… в одной из прежних жизней…» Эта мантра увела его далеко-далеко, в неизведанные края, где слышались далекие отголоски: прежняя жизнь… реинкарнация… я – реинкарнация Луизы Мишель… Луиза Мишель. Возникшая перед его глазами мутная картина постепенно прояснялась.

Темный коридор… Ворчливая старуха… Щелкает дверной замок… Он стоит посреди коридора, сжимая в руке три книги… Поднимает руку, останавливается, убирает книги в сумку…