Барбара Вайн - Львиная стража

Джессика бурчала, недовольная тем, что нужно расчесывать волосы; она ныла, точнее и не скажешь, и двигала рукой чисто механически и практически без результата.

– А вот Дебби не надо. Почему я должна?

Внешность Дебби говорила сама за себя. Ее рыжие волосы были подстрижены почти так же коротко, как у Пола.

– Ты сама говорила, что хочешь длинные волосы, – сказал Гарнет. – Придется что-то делать с колтунами. Подстригись, если длинные тебе не нравятся. Я не против, могу сам их подстричь, если хочешь.

– Я хочу, чтобы они были длинные и никогда не путались.

Пол рассмеялся.

– Ну, у тебя и запросы… Тебе подавай вишни без косточек и розы без шипов.

– А такое бывает, – сказала Дебби. – Розы без шипов. У нас такая растет в саду.

– Ладно, сдаюсь. Пошли, иначе опоздаешь.

Он отвез их в школу на «Вольво». Это был день Кембриджа. Из-за того, что рассказала Нина, и из-за телефонных звонков он ожидал увидеть серый «Фиат», преследующий их, но дорога позади была пуста на всем протяжении до Бери. Сегодня женщина надела бледно-абрикосовый льняной костюм с черно-белой блузкой и очень блестящие черные туфли на высоком каблуке. В этом наряде она казалась далекой. Нина ни словом не обмолвилась о том, что вчера произошло в гостиной. Она обладала удивительным даром хранить спокойное молчание и при этом не выглядеть высокомерной или холодной. Позади было уже много миль, а они так и не обменялись ни единым словом. Когда они выехали на А45, Нина с беспечным видом сообщила, что вечером звонил муж сказать, что он благополучно приземлился. Что до нее, то она не любит летать и надеется, что ей больше никогда не придется сесть в самолет.

На обратном пути их беседа протекала в том же духе. Она вкратце рассказала о друзьях, приезжавших к ней прошлым вечером. Сплошная скука, думал Гарнет; все это интересно лишь тем, кто знает этих людей близко. Ему было абсолютно ясно: вчера сказав – и сделав – слишком много, Нина сейчас полна сожалений. Она закрывает калитку в стене, разделяющей их, калитку, которую вчера она с таким великодушием открыла.

Когда они расставались у парадной двери, она всего-то и сказала, что «спасибо, Пол», хотя взгляд, брошенный ею напоследок, озадачил его. В нем было не радушие, а какая-то острая тоска, возможно, что-то вроде мольбы.

Дорин уже встретила девочек, и они пешком дошли от школы. Пол испытал угрызения совести, когда увидел, какой уставшей выглядит Джессика после долгого учебного дня. Он решительно запретил себе думать о Нине и с такой одержимостью размышлять над ситуацией, но это оказалось слишком сложной задачей. Вполне может случиться, что ему придется уехать. Если ему суждено превратиться во влюбленного, лишенного надежды на взаимность и живущего, образно выражаясь, у нее под дверью, если ничто не сможет утешить его и избавить от этой одержимости, единственным выходом будет отъезд. И если Джессике снова придется переезжать, снова привыкать к школе и расставаться с подругами – что ж, так тому и быть.

Вечером, когда они ужинали, зазвонил телефон. Пол уже отнес грязные тарелки на кухню и сейчас был занят делом, которое до сих пор считал трудным и опасным: вынимал из духовки яблочный пирог, приготовленный из замороженного полуфабриката, и перекладывал его на блюдо. Обычно он или обжигал пальцы, или пирог разваливался. На звонок ответила Джессика; Гарнет услышал, как она четко называет номер, но был уверен, что звонят ему. Она была еще слишком мала, чтобы перезваниваться с подругами. Однако, когда он вернулся в комнату, трубка уже лежала на месте, а Джессика спокойно обсуждала с Дебби преимущества кошек и собак в качестве домашних животных.

– Кто это был, Джесс?

– Тетя.

Он сразу подумал о Нине, но нет…

– Она назвала себя? Почему ты мне не сказала?

– Она сказала, что она жена твоего друга Ричарда. – Сейчас Джессика говорила с тем преувеличенным терпением, которое так характерно для ребенка, когда он сталкивается с непониманием приставучего взрослого. На то, как ее слова подействовали на отца, внимания она не обратила. Возможно, даже ничего и не заметила. – Она сказала: «Это Джессика?», а я сказала: «Да», и она сказала: «А меня зовут Энн, я жена Ричарда». Я не знала, что сказать, поэтому ничего не сказала, а она сказала: «Не трудись звать своего папу, думаю, он занят». Ой, а она назвала меня «дорогая». Я сказала, что не буду звать тебя, если она не против, и она сказала: «Скажи ему, что я еще раз позвоню или Ричард позвонит, и передай ему привет».

Пол страшно разволновался; он подозревал, что Джессика действительно не заметила, какой эффект произвели на него ее слова, и не хотел показывать, что этот звонок встревожил его. Непослушными губами он ровным голосом произнес:

– Энн, да. Ах да.

– Она еще раз позвонит, папа.

Эта женщина – одна из них? Вероятно, да, решил Пол. Наверняка она как-то связана с тем парнем, которого он видел за рулем серого «Фиата». С другой стороны, у него нет никаких оснований думать, что тот звонок, когда ему предлагали деньги, имеет какое-то отношение к мужчине, который назвался Ричардом. И, следовательно, с этой женщиной по имени Энн. Разве так уж мала вероятность, что Ричард и Энн – обычные законопослушные граждане, с которыми он был знаком в далеком прошлом и о которых почему-то забыл?

Связь между Ричардом и тем, кто звонил, существует только в его воображении. Такая направленность размышлений принесла непередаваемое облегчение. Он даже стал думать, а не было ли у Кэтрин близкой подруги по имени Энн.

Спустя какое-то время телефон зазвонил снова. Так как было уже без десяти одиннадцать и время, когда могли звонить друзья, давно прошло, Пол сразу подумал о том типе, который предлагал ему двести тысяч фунтов. Но когда взял трубку, он услышал то чередование гудков, которое говорило, что звонят с таксофона. Гудки длились тридцать секунд, и он повесил трубку. Напрашивался самый разумный вывод: ошиблись номером.

Опять ночь была безлунной, и небо казалось даже темнее, чем вчера. Гарнет вышел во двор. Света не было ни в доме, ни в пристройке. Возможно, потому, что его мучили угрызения совести из-за Джессики, потому, что он чувствовал, что в последнее время он не ставит ее на первое место, Пол заглянул в комнату девочек, прежде чем лечь спать. Вчера они хихикали и болтали почти до полуночи, может, и позже – он не знает, потому что сам заснул, но сейчас они спали, так как уже успели привыкнуть к обществу друг друга и к тому же устали.

С них сползли одеяла, и каждая спала в ворохе игрушек, книг и одежды – Дебби на животе, Джессика в нелепо-развязной, непристойной позе с раздвинутыми ногами, одна рука закинута за голову, другая свешивается, золотистые волосы разметаны по подушке. Пол перекатил ее на бок, прикрыл обеих. Плеер все еще был включен. Он выключил его, прошел в свою комнату и сразу заснул.