Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

– Тетя Груша повесилась?..

Ващанов цыкнул зубом.

– Стереотипно мыслишь, Вова, шире смотри на вещи… А ты что скажешь?

Геннадий Петрович повернулся к Лере. Секретарша хлопнула глазами, с натугой покраснела и протянула с кокетством, которого от нее обычно ждали:

– Ой, ну вы нахал, Геннадий Петрович!

Ващанов довольно подмигнул Колбасову, кивая на Леру:

– А?! Соображает… Ладно, ступай, Лерочка, ступай…

Секретарша гордо удалилась, хлопая тонкими икрами в широких голенищах сапог. Колбасов, прищурившись, смотрел на эти голенища, пока Лера не исчезла за дверью, и напряженно думал: «Где ж ты, сука, деньги на такие сапожки отсосала?»

После того как дверь закрылась, Колбасов посмотрел Ващанову в глаза и тихо сказал:

– Геннадий Петрович, что-то мне порой кажется – сучара порядочная эта Лерочка… Все подслушивает, подсматривает, везде нос свой сует…

Подполковник задумчиво сунул руки в карманы брюк и повернулся к окну. Колбасов ударил по болевой точке: Ващанов уже давно подозревал, что секретарша стучит на него в Комитет. Особых оснований для таких подозрений не было, но подполковник знал, что «контора» всегда любила вербовать секретарш…

Геннадий Петрович вернулся к столу и, садясь, благодарно взглянул на подчиненного:

– Пожалуй, ты прав… Менять ее пора. Такова жизнь, Вовуня, никому верить нельзя, никому… Лера эта – мозжечок-то с ноготок, а туда же… Вот ведь блядь какая… А я тоже смотрю последнее время – все прислушивается, присматривается… Думал, кажется мне, а оказывается, и со стороны видно…

– Угу, – кивнул Колбасов, притопивший Леру исключительно за то, что она успешнее его прошла тест подполковника. Кивок снова уронил взгляд Владимира Николаевича на правый ботинок – и опер не удержался, нагнулся и колупнул носок сапожка указательным пальцем.

– Что ты там говнодавы свои ковыряешь?! – немедленно взорвался ставший очень раздражительным в последнее время Ващанов. – Ты бы еще в трусах у себя покопался!..

Владимир Николаевич выпрямился и огорченно развел руки:

– Извините, товарищ подполковник… Ботинок мне эта сволочь испортила… Новый совсем. Позавчера только первый раз надел…

– Какая сволочь? – не понял Геннадий Петрович.

– Да Копытов, участковый этот коррумпированный с Васильевского… Мы его немножко поучили, а то он вздумал в полный отказняк пойти… И надо ж так, эта сука клыком своим поганым кожу мне на «колесе» распорол… Новые совсем ботинки…

Дошло до Ващанова не сразу, а когда дошло, то почему-то очень холодно стало в животе, хотя и был Геннадий Петрович не из слабонервных и за годы в ментовке навидался всякого. Подполковник дернул кадыком и вдруг спросил тихо:

– Вова, ты когда маленьким был, ноги у кузнечиков не отрывал?

– Нет, – ответил Владимир Николаевич чуть обиженно. – Не отрывал… Да этот Копытов, товарищ подполковник, мразь законченная, вы же сами материалы читали…

(Володя Колбасов трудился в тринадцатом отделе – отделе по борьбе с коррупцией. Этот отдел ОРБ ненавидели все менты города – правильные и неправильные. Потому что именно этот отдел сажал на нары и тех, и других.)

– Да, – сказал Ващанов. – Читал… Конечно, Володя, все правильно.

Подполковник искоса глянул на опера и неожиданно почувствовал страх. С ним вообще в последнее время частенько стали случаться приступы холодного ужаса, но в данном случае Геннадий Петрович вдруг подумал о том, что, вывернись ситуация как-то по-другому, и Володя Колбасов мог бы с такой же легкостью и об него, Ващанова, свои ботинки испортить… И так же расстраивался бы потом…

Подполковник и раньше в глубине души побаивался Колбасова. Ну не то чтобы даже побаивался, а так – опасался… Дело было в том, что числились за Владимиром Николаевичем два трупа. Вполне официальных, естественно, безо всякой там уголовщины, – просто во время двух задержаний Колбасов счел необходимым применить оружие, и в результате два бандюгана ласты склеили… Все правомерно было, все обоснованно, никаких претензий оперу никто не выказывал…

А вот Ващанову за все шестнадцать лет в органах ни разу стрелять в живого человека не приходилось. Когда он в операх бегал, время было другое: тогда любой выстрел (даже в воздух) считался событием чрезвычайным, немедленно назначалось служебное расследование и начиналась прокурорская проверка. Короче, в те времена опера предпочитали стволами только бутылки с пивом открывать, а стрелять – стрелять себе дороже выходило…

Поэтому и поглядывал Геннадий Петрович на Колбасова с некой им самим неконтролируемой опаской – так почти всегда смотрит никого не убивавший человек на того, кому кровушку чужую пролить довелось… Но опаска опаской, а при этом понимал Ващанов, что не обойтись ему без опера, потому что тот умел и мог делать то, чего не мог и не умел подполковник… А самое неприятное заключалось в том, что и Колбасов, кажется, начал понимать это. Проскальзывало его понимание сквозь маску почтительного, дисциплинированного подчиненного…

– Ладно, Володя, – устало подпер скулу рукой подполковник. – Рассказывай, с чем пришел. Или у меня в кабинете светлее, царапины на ботинках лучше разглядеть можно?

Колбасов виновато хмыкнул, но тут же приосанился, понимая, что принесенная им новость окажется для шефа чрезвычайно важной.

– Информация есть, Геннадий Петрович… Любопытная. Через три дня, в понедельник в двадцать ноль-ноль, Серегин-Обнорский и Кондрашов встречаются в баньке на Александра Матросова. Журналист собирается сообщить своему дружку кое-что важное об антикварах и антиквариате…

Опер смотрел Ващанову прямо в глаза не мигая, и подполковника слегка заколотило, потому что он очень хорошо понял цену этой информации.

– Хорошо, Вова, – севшим голосом сказал после долгой паузы подполковник. – Хорошо… Ты иди пока к себе, мне часок-другой подумать надо, а потом пошепчемся и решим все…

Лукавил Ващанов. На самом деле принципиальное решение он принял уже тогда, когда они с Колбасовым молча смотрели друг другу в глаза, а время ему было нужно лишь для отработки деталей…

Когда опер вышел, подполковник закурил и постарался спокойно еще раз все просчитать.

Итак, Серегин и Кондрашов встречаются в бане для доверительного разговора. Конечно, самое толковое было бы в этой ситуации просто проконтролировать встречу техническими средствами. Это если бы разработка журналиста была легальной. Да дело, если уж совсем по совести, не в прокурорской санкции на литеру – можно было бы обставиться и для прокурора, не впервой, как говорится… А вот что там в бане этот Обнорский болтать начнет? Своих-то личных возможностей для прослушивания у Ващанова не было, такие мероприятия осуществляла отдельная служба, и результаты никак не стали бы исключительной собственностью подполковника – с расшифровками могли ознакомиться и другие люди, у которых возникло бы много вопросов…