Екатерина Лесина - Разбитое сердце королевы Марго

Молчание.

Но тени знают правду: собиралась, потому что женитьба на Варваре – это вовсе не наказание. Варенька красива, хотя и совершенно не умеет себя вести.

Одевается пошло.

Красится.

Но так даже лучше… Настасья не понравилась Надежде? Так пусть принимает другую невестку, в которую сынок родимый влюблен безмерно. И бесится, и кусает локти, думая, что эта размалеванная девка в леопардовом платьице навсегда прибрала ее Андрюшу.

– Вы выжидали. – Далматов сжал руку, почти выдернув Саломею с той стороны. – Смерть после свадьбы – слишком подозрительно… правда, вас хватило ненадолго.

– Не нас, – покачала головой Настасья. – Андрейки. Он оказался еще тем дерьмом.

– Хуже отца. – Варвара подругу поддержала. – Он пил… и нюхал. Надежда скрывала, что ее дорогой сыночек – наркоман. Прикинь, она говорила, что у него тяжелая жизнь, и я должна сделать все, чтобы облегчить… какая тяжелая? Работал в школе на ставке. Не перетруждался. В остальном его мамочка содержала. И проблемы решала. И чуть что, он к ней… на меня жаловался… я сначала еще как-то держала его, а он меня потаскухой… нанюхается и давай орать, будто я его вынудила жениться, жизнь поломала. Потом развода потребовал.

– Но развод вам был не нужен. И вы придумали план… какой? Инсценировать самоубийство? Но сначала обеспечить Варваре алиби… думаю, было несложно спровоцировать ссору. Особенно если он и вправду был наркоманом.

– Был. И сидел без дозы, – подтвердила Варвара. – Я должна была принести. Обещала. А сказала, что не нашла. Он рассвирепел… ударил меня.

– Что и требовалось. Ты громко хлопнула дверью и ушла к родителям. А Настасья поднялась в квартиру. Нежданный визит. Желание поговорить о жизни и, что гораздо важнее, доза с собой… хорошая доза… кокаин ведь продают смешанным, в низкой концентрации. А вы умудрились найти чистый. Конечно, вряд ли бы он скончался от передозировки, но вам нужно было отключить его разум… что было помимо кокаина?

– Какая разница?

– Никакой. Подавленная воля… или скорее полная дезориентация. Вы заставили его залезть на табуретку…

– Думал, стихи читает. Он у нас с детства любил стихи читать…

– А веревка – это галстук?

– Точно.

Ей весело, безумное веселье, которое позволяет Настасье ощутить себя живой.

– А потом – толкнуть и смотреть, как он умирает… вам повезло, что вас никто не видел. Как входили в квартиру, как выходили.

– Я научилась быть незаметной.

– Конечно, – согласился Далматов, которому на самом деле было наплевать.

Среди теней он тоже есть, не хороший и не плохой.

Равнодушный.

Почти равнодушный. Искривленный какой-то, и чем больше Саломея всматривалась в его тень, тем любопытней ей становилось.

– Что ж, у вас получилось. Смерть Андрея признали самоубийством, а наличие наркотика в крови скрыла Надежда. Ей ведь не хотелось, чтобы сына считали наркоманом. И жить бы вам дальше тихо да счастливо, но нет… что случилось? Квартиру вы продали, кредиты выплатили, остаток денег поделили, но оказалось, что деньги имеют обыкновение быстро заканчиваться? И вы решили повторить фокус?

Ссора.

Вернее, разговор, который быстро перерастает в ссору. А ссора заканчивается слезами. И девушки, обнявшись, шепчут друг другу, что нет у них иного выбора.

Деньги.

Им обеим нужны, потому что Настасье обещали помочь с ее проблемой, но надо ехать в Израиль, а это дорого… и того, что она получила от квартиры, хватит лишь на предварительное обследование.

А Варвара живет на съемной квартире. Работает маникюршей. Разве этого она достойна? Ее заработков не хватит и на то, чтобы комнатушку снять, и значит, когда деньги закончатся, а они рано или поздно закончатся, она останется на улице.

Или вернется к отцу.

Отец следит за ней. Варвара видела его несколько раз, издали, но он хотя бы не подходит, только ей все равно страшно… ей бы уехать. В тот же Израиль. Почему нет? Устроились бы вдвоем. Вдвоем на чужой земле легче.

– Кто нашел Якова?

– Он сам нас нашел, – сказала Варвара, откидывая рыжие растрепанные пряди. Выглядела она совершенно несчастной, но в то же время решительной.

Не отступит.

И потом скажет, что у нее не было иного выхода.

– Он нашел и предложил сделку. Я стану его женой, а он будет платить. У него было много денег… и мы подумали… мы не собирались его убивать. Развестись. И отсудить половину…

– Ерунда, – отмахнулся Далматов. – Ты имела право на половину совместно нажитого имущества, а у Якова…

– Он переписал на Варвару кое-какую недвижимость. И фирму. Еще тем махинатором был. – Надежда усмехнулась. – Считал себя самым умным, а на деле – старый алкоголик и садист. Всем стало легче, когда он на кладбище отправился.

Тень этого человека была полустертой и молчаливой.

– Чего она на стену пялится? – Варвара подошла и толкнула Саломею. – Она не в себе?

– Не в себе. – Далматов попытался обнять жену, но со скованными руками это было непросто. – Но это пройдет, со временем… не волнуйся, она все прекрасно слышит.

Вряд ли Варвару это волновало.

– Яков меня действительно бил. С первого дня начал. Ему нравилось, когда я кричу… или умоляю… а я кричала и умоляла… потом приносил свои побрякушки… дешевку… турецкое золото, польское серебро. Кидал, мол, щедрый какой… а сам… за каждую копейку удушить готов был. Говорил, что я только и умею – тратить…

– Он думал, что полностью подмял Варвару, – вступила в разговор Настасья. – Поэтому и переписал на нее… многое… если бы пошла речь о разводе, ему пришлось бы доказывать, что это имущество – его. Всплыли бы кое-какие махинации с налогами. Нет, Яков не полез бы судиться. А вот отступных выплатил бы довольно… но он и вправду вынес себе мозги.

– Предварительно отправив Вареньку на отдых?

– Он избил меня так, что я вся синяя была… и испугался, что заявлю… я пригрозила, что заявлю. Разведусь. Вот он и устроил мне поездку. Типа, щедрый… я бы все равно развелась. Только он себе мозги вышиб. Сам!

Саломея поверила.

Почти.

– Белая горячка приключилась с ним.

– Неужели? – в голосе Далматова скепсис. – Белая горячка, конечно, повод, но… знаете, незадолго до смерти Яков жаловался сыну на голоса. Тот, конечно, не поверил. У него с папочкой сложились непростые отношения. Я его понимаю. Он считал отца алкоголиком, что было верно. А голоса – галлюцинацией. И все бы ничего, но… перед смертью Олег звонил супруге. То, что она мне рассказала… снова галлюцинации. И снова голоса. Правда, Олег не пил, и значит, вряд ли сие была белая горячка. До самоубийства дело не дошло, а вот инфаркт приключился. И вот я подумал, а с чего бы такое совпадение? Препарат какой-нибудь? Вряд ли. Вы, Настасья, знали, что эти две смерти будут расследовать очень и очень пристрастно. Значит, что-то другое…