Екатерина Лесина - Разбитое сердце королевы Марго

Издали.

Исподволь. Убеждая себя, что человек смерть заслужил, что вовсе не корысть была мотивом, а исключительно благородное возмездие.

– И вот мне интересно, что дальше? – Далматов сунул руки меж колен. – Вы нас здесь пристрелите? Или выберете менее кровавый способ? Полагаю, стрелять в ваши планы не входит. Вы же девушки, а девушки вида крови не любят, да и следы останутся. Зачем вам это? Брызги на стенах, на полу… вдруг кто-то начнет разбираться?

– Заткнись, – устало произнесла Настасья и нос потерла. – Никто не будет стрелять. Варя, дай бутылку.

Варвара исчезла, впрочем, ненадолго.

Вернулась с бутылкой водки.

– Надо же… водка и, полагаю, немного кокса. И озеро на заднем плане. Парочка приезжих совершают романтическое путешествие. Выпили. Нанюхались. И слетели с трассы да прямиком в озеро… никакого криминала… конечно, найдут нас, рыжая, не сразу. Думаю, ближе к весне. Так оно надежней. Вода обладает удивительной способностью уничтожать улики. В розыск подаст Варвара… где-то через месяц. Почему так поздно? Так дорогая кузина вышла замуж, уехала с супругом в свадебное путешествие, что весьма логично. Вот только не вернулась. А поскольку за пределы страны она не выезжала, то возникают закономерные опасения… нас будут искать. Найдут. Не сразу, но… или записку Варвара обнаружит, или вдруг свидетель отыщется, который нас здесь видел… главное, найдут. Признают мертвыми. И Варенька получит двойное наследство.

– Пей, – велела Настасья.

А Варвара протянула бутылку, держала она ее в перчатках, опасаясь оставлять отпечатки пальцев.

– Знаешь, рыжая, – задумчиво произнес Далматов, – иногда мне начинает казаться, что у меня слишком много денег…

Он потянулся к бутылке и взял ее.

Крутанул в руке.

И опустил на рыжую макушку Варвары.

Наручники слетели.

– На землю…

Саломею опрокинуло, правда, не на землю, а на грязные скользкие маты. И она покатилась с кучи, больно ударившись плечом о лавку.

Зашипела.

– Стой! – Настин голос породил эхо. И зал наполнился ойканьем, каким-то искаженным, испуганным.

Грянул выстрел.

И еще один…

Далматов ясно осознавал, что задуманное им в некоторой степени безумно, не говоря уже о том, что совершенно безответственно.

И все-таки осознание – одно, а пуля, полоснувшая по руке, – другое. Руку опалило, и на мгновенье показалось, что она полностью потеряла подвижность.

На мгновенье.

Но этого достаточно, чтобы крепкая девица в лыжном костюме оказалась рядом.

– Стоять! – велела она.

– Я полежу. – Далматов поморщился, в его плане, том самом, который изначально следовало бы в урну послать, девица была куда более пугливой и трепетной.

В этой же… холодный взгляд, в котором видится предвкушение.

Ей не терпится убить.

– Тебе это нравится, да? – Далматов лег на спину, и саднящую левую руку правой зажал. Пуля прошла по касательной, но в пуховике этого не видно.

Рана кровит.

И болит.

И морщится Далматов вполне искренне.

– Нравится убивать? И ты можешь десять раз говорить, что обошлась бы без этого, но, деточка, признай, что деньги – не самое главное. Чужая смерть… ты доводила их всех, медленно и с превеликим удовольствием, за которое, впрочем, я тебя не виню.

– Тебя я просто пристрелю.

– Охотно верю. – Далматов вздохнул.

Ей бы выстрелить сразу, но Настасья медлит.

Почему?

Потому что ей нужен страх. Или бессильная ярость… или хоть какие-то эмоции, о которых она будет вспоминать.

Кругом одни ненормальные. И Далматов из их числа, потому что ни страха, ни ярости не испытывает. Ему даже смешно… это ведь ненормально, чтобы было смешно, когда тебя собираются убить.

– Кстати, а Вареньку ты когда в расход пустишь? Она ведь узнала слишком много… полагаю, подождешь, когда она наследство получит. Потом уговоришь перевести все в валюту… скажем, под предлогом переезда… и уже тогда избавишься. Зачем делиться? Да и не в деньгах дело. Она безголова, влюбчива и контролировать ее не получается…

Пистолет поднялся.

И опустился.

– Если выстрелить в живот, – задумчиво произнесла Настасья, – то умирать ты будешь долго, мучительно…

– Тебе на радость.

– Проверим?

И Далматов подумал, что поездка сюда была не такой уж хорошей идеей.

– Ты трус… все вы трусы… сильные только с тем, кто послабей… но так даже лучше. – Настасья наконец решилась. И пистолет она держала крепко, не выпустит, не промахнется.

Видна практика.

– И да, совесть меня мучить не будет…

Выстрел грохнул, какой-то очень уж громкий, оглушающий. И сердце сжалось, предчувствуя новую боль, но боли не было.

Визжала Настасья, катаясь по полу…

– Рыжая… я тебе говорил, что люблю?

– Нет.

– Зря. Ну как-нибудь скажу… – Он все-таки сел. – Дай пистолет…

– Далматов, ты понимаешь, что мне очень хочется завершить начатое ими? Пристрелить тебя, чтобы… чтобы…

И не найдя нужных слов, Саломея отвесила подзатыльник.

– Гад ты! А если бы она… если бы она тебя сразу… или меня… нас обоих…

– Нет. – Далматов поднялся. – Убийство – не то, что им было нужно. Убийство – это уголовное дело. Расследование… а при том, сколько мозолей эти красавицы оттоптали, местная прокуратура не упустила бы случай повесить убийство на них. Я надеялся на несчастный случай.

Прозвучало глупо, но Саломея поняла.

– Надеялся он…

– Надеялся. И был прав. Я напугал Варвару. Она позвонила подружке… и та быстро придумала, как все повернуть… полагал, что попытаются отравить в милой дружеской беседе. А у них пистолеты… кто знал?

Настасья замолчала.

Она лежала, подтянув ноги к животу, обнимая себя, и выглядела донельзя жалкой, вот только жалости к ней Далматов не испытывал. Он подошел, присел, ткнул пальцем в плечо, отчего Настасья заскулила.

– Скажи, красавица, за что вы Ольгу убили…

– Мы…

– Настенька, смотри, варианта у тебя два. Все отрицаешь, но запись нашей доверительной беседы и без того неплохая улика… да и Варвара, думаю, когда в себя придет, оценит ситуацию. Покается… и каяться будет так, что на тебя весь срок и повесят. Второй вариант – ты сейчас начинаешь активно сотрудничать со следствием… прямо вот сейчас…

– Мне врач нужен!

– Нужен. Но где я тебе здесь врача найду? Сама же выбрала место глухое, малолюдное. Терпи.

Рана ее выглядела неприятно, но опасности для жизни не представляла. И Далматов, свернув шарф, протянул.

– На вот. Прижми. И скажи, за что вы Ольгу убили?

– Она… она хотела, чтобы я от Вари… избавилась… запись нашла… я тогда… сглупила тогда, решила… что надо… подстраховаться… а она нашла… не знаю, как… позвонила… потребовала приехать… сказала, что знает о… и Надежде отдаст, если я Варю не убью…