Кристина Ульсон - Заложник

Всего пара минут. Брюс сглотнул, смачивая пересохшее горло.

Интересно, что говорил Эрик Рехт своим пассажирам? Подготовил ли он их к тому, что может случиться?

— Ladies and gentlemen, this is your captain speaking … [10] Леди и джентльмены, говорит капитан корабля… (англ.)

В этот момент ему позвонил авиадиспетчер. Эрик Рехт снова вышел на связь, он полагал, что они должны быть в курсе последних событий на борту.

Они перепробовали все, но человек, которого ударил Эрик Рехт и который, очевидно, действительно был агентом секретных служб США, никак не приходил в себя. За советом обратились в Каролинскую больницу в Стокгольме, и оттуда на борт позвонил врач скорой помощи.

Эрик был в отчаянии. Он уже выслушал мнения многих оказавшихся в числе пассажиров врачей, и все они были единодушны относительно состояния американца: очевидно, тот получил сильное сотрясение мозга, травма не опасна для жизни, но какое время он пролежит без сознания — сказать трудно.

Эрик попросил отсрочки в управлении гражданской авиации США.

— Дайте нам время проконсультироваться с докторами, — сказал он. — Нам нужно не более трех минут. — И добавил, не получив ответа: — Насколько я понимаю, сбить нас не в ваших интересах, или я ошибаюсь?

Он умолял, чего не делал никогда в жизни.

Ради себя, своих коллег и пассажиров.

Ради своей семьи.

Ему дали три минуты.

У Эрика перехватило дыхание. Врач из Каролинской больницы в постановке диагноза оказался солидарен с находящимися на борту коллегами и поинтересовался, что те делали, чтобы привести мужчину в чувство, и какое именно повреждение тот получил.

Ничего не помогало. Когда голос доктора исчез из динамика, Эрик чувствовал себя, как никогда, одиноким и беспомощным.

— Мы перепробовали всё, — подвела итог Лидия.

В отличие от Эрика она за весь день не уронила ни слезинки и теперь стояла посреди кабины бледная как смерть.

— Я скажу остальным. Сколько у нас времени?

Эрик взглянул на часы, но цифры поплыли перед глазами.

— Думаю, не больше двух минут, — ответил он, застыдившись своей слабости.

Лидия вышла из кабины, и Эрик остался наедине с Каримом. Он шел на снижение, как будто собирался посадить самолет, и спрашивал себя, как будет объяснять пассажирам суть происходящего. Или того, что должно произойти.

Сказать им, что долго так продолжаться не может? Что он должен посадить машину, пока та не разлетелась на куски от столкновения с поверхностью Атлантического океана? Что их гибель дело решенное, потому что американцы очень боятся террористов и готовы предать смерти своих безвинных сограждан, лишь бы не ошибиться на этот счет?

Эрик прикрыл глаза. Звонить отцу не имело смысла, они сказали друг другу все, что только можно. Единственным человеком, с которым он все еще хотел говорить, оставалась Клаудия, но она была недоступна.

Эрик уронил голову на спинку кресла.

«Мы скоро увидимся, мама».

В этот момент кто-то позвонил в дверь кабины. Моргнув, Эрик увидел на экране радостное лицо Лидии.

Он очнулся!

Слишком поздно. Их время истекло. Уже дан приказ о начале атаки, Эрику об этом сообщили. Вероятно, он завыл бы от ужаса и отчаяния, если бы вместо воя из горла не вырвался крик на весь самолет, так ему показалось:

— Но, черт вас возьми, слушайте же, что я вам говорю! Он очнулся!

Эрик повторил это еще и еще раз. Он кричал не переставая.

Один из членов экипажа помог Лидии втащить американца в рубку. Тот был так слаб, что почти висел у них на руках. Однако, поймав его взгляд, Эрик понял, что он в состоянии, по крайней мере, разговаривать.

Человек, который ответил на вызов Эрика, тоже был вынужден кричать, чтобы быть услышанным:

— Где он? Если он в сознании, почему не выходит на связь?

Когда Эрик умолк, чтобы перевести дыхание, он понял, в чем дело: в комнате, откуда вещал американский диспетчер, казалось, одновременно галдели и спорили не меньше дюжины человек.

Американца поднесли к микрофону.

«Все это бесполезно, — мысленно возразил Эрик, — если приказ уже отдан».

Мужчину опустили на пол, и Эрик вложил в его руку микрофон.

— Это Кевин Дэвис, — произнес американец. — Я могу подтвердить, что Карим Сасси больше не контролирует самолет. Если этого недостаточно, я требую, чтобы меня соединили с Пентагоном.

И тут Эрик увидел их. Два самолета справа от него. В воздухе запахло смертью.

И Эрик сдался.

Пока Кевин Дэвис в чем-то кого-то убеждал, Эрик думал о том, что все это уже не имеет значения. Американец заговорил слишком поздно. Остановить атаку уже невозможно. Или все-таки…

Кевин Дэвис замолчал, слушая своего невидимого собеседника. Потом его соединили с кем-то еще, кому он снова представился. Эрик заметил, как лицо мужчины расслабилось.

Эрик перевел взгляд в сторону самолетов. Те никуда не делись.

Кевин Дэвис ткнул его под локоть. Эрик молча поднял глаза.

— Мы можем сесть, — произнес американец.

Эрик не реагировал.

— Вы слышали, что я сказал? Сажайте машину!

Эрик понял. Теперь ему предстояло сосредоточиться на другой задаче: посадить самолет.

Он направил «боинг» в сторону аэропорта Даллеса. Топлива должно хватить.

Два самолета по-прежнему преследовали его метр за метром, однако, стоило «боингу» выпустить шасси, оба скрылись во мраке темнеющего неба.

Это была самая длинная ночь той осени. По крайней мере, такой она показалась Эден. Она не раз вспоминала ночами прошлое, однако к утру как ни в чем не бывало возвращалась к действительности. И знала, что победит и на этот раз.

Новости из-за океана поступали с интервалом в несколько минут. Сначала о том, что самолет будет сбит. Потом — что американец, которого Эрик стукнул бутылкой по голове, очнулся.

Больше они ничего не слышали, между тем как время приближалось к полуночи.

Еще через минуту, растянувшуюся на целую вечность, поступило новое сообщение. Американцы наконец поверили Эрику, что Карим Сасси больше не контролирует ситуацию на борту. Через несколько минут им разрешили посадку в аэропорту Даллеса. Лишь только шасси «боинга» коснулись земли, Брюс Джонсон снова позвонил Эден.

Выслушав его, она, к своему собственному удивлению, побагровела от ярости:

— Они должны были погибнуть, вы понимаете?!

— Должны, но не погибли, — ответил Брюс. — Полагаю, сейчас это для нас самое главное.

Эден не стала продолжать дискуссию и, отшвырнув телефон, повернулась к Алексу:

— Все хорошо. Они приземлились.

Плечи Алекса опустились, а мускулы лица, быть может впервые за последние два дня, расслабились. Битва окончена.