Кристина Ульсон - Заложник

— Это так.

— Вы сейчас один в рубке?

— Нет. Со мной бортпроводница Лидия и Карим Сасси, который лежит без сознания.

— И больше никого нет?

— Совершенно верно.

Голос в динамике пропал, но Эрик уже понял, что желаемого ответа он не получит.

— Штурман Рехт, я повторяю вопрос: есть ли в рубке кто-нибудь, кроме женщины по имени Лидия и Карима Сасси?

— Ответ: «нет».

В чем, собственно, дело?

— Каким образом вы вошли в рубку?

Эрик прикрыл глаза. У него не было времени на допрос.

— Другой стюардессе, Фатиме, которая находилась в кабине вместе с Каримом Сасси, удалось его обезвредить и открыть мне дверь.

— А кроме вас, никто не пытался проникнуть в рубку?

Черт! Эрик начинал опасаться за свой рассудок.

— Еще один человек. Он вел себя угрожающе и требовал впустить его в кабину. Он обещал мне помощь. Однако, во-первых, я не представлял себе, как смогу открыть дверь. А во-вторых, я не знаю этого человека.

— Я понял вас, — отозвался Эндрю Хоффман. — И где он сейчас?

— Лежит перед дверью в кабину.

— Лежит на полу?

— Послушайте, топливо на исходе, я должен…

— Вы ничего не должны, штурман Рехт, — оборвал его громоподобный голос из динамика, — кроме как сохранять спокойствие и выполнять наши приказы. Почему этот человек лежит на полу? Он ранен?

— Я ударил его. Был вынужден, — ответил Эрик.

— Простите, вы ударили его?

— Да, сэр.

— И вы утверждаете, что в настоящее время управляете воздушным судном? Что стюардесса Фатима вывела из строя Карима Сасси и открыла вам дверь?

Это было невозможно. Впервые в жизни Эрик почувствовал, как его охватывает панический страх.

— Но послушайте, я…

— Штурман Рехт, у меня нет оснований в чем-либо вас подозревать. Однако, судя по тому, что вы сейчас сообщили, не допущенный в рубку сотрудник американской службы безопасности лежит на полу без сознания. Как я могу быть уверен, что в остальном на борту все в порядке?

Сотрудник американской службы безопасности?

Эрик тряхнул головой:

— Я не знал, что он говорит правду, и не стал рисковать.

Стрелка прибора, показывающего уровень топлива, приближалась к нулю. Но у Эрика не было необходимости следить за ней. Когда топливо закончится, мотор заглохнет.

— Я поясню свою позицию, — сказал Эндрю Хоффман. — Откуда мне знать, что Карим Сасси не взял на этот раз в заложники вас и не заставляет вас говорить мне то, что вы сейчас говорите?

На это Эрику возразить было нечего. Голос в динамике продолжал:

— Как вы сами понимаете, на основании вашего сообщения мы не можем отменить свое решение относительно посадки. Вам следует искать ее за пределами американской территории.

— Вы понимаете, что это значит? — взревел Эрик. — Топливо почти закончилось, я не успею отвести судно…

— Вы не сядете на американской земле. Вы меня поняли, штурман Рехт? — проговорил Эндрю Хоффман, не меняя интонации.

— Но у меня нет выбора! — Эрик сам не заметил, как слово в слово повторил последнюю фразу Карима.

На несколько секунд в рубке стало тихо.

— Сожалею, но у нас тоже, — произнес наконец Эндрю Хоффман и тут же исчез.

Эрику понадобилось несколько секунд, чтобы осознать только что услышанное, после чего он достал мобильник, который уже работал, поскольку самолет терял высоту, и позвонил единственному человеку, который, он был уверен, захочет его выслушать.

— Папа, это я. Сложилась неприятная ситуация…

Лишь в нескольких окнах полицейского участка еще горел свет. Ночь выдалась холодной. Эден Лунделль поняла, что должна надеть куртку.

Собственно, покурить можно было и не выходя на улицу, но Эден позвонили на мобильный, а связь в здании вдруг ухудшилась. Такое случалось и раньше, и всегда некстати. Эден не раз выражала недовольство по этому поводу.

Ситуация накалилась до предела. Эрик Рехт занял место Карима и с ничтожным запасом топлива продолжал кружить вблизи американской воздушной границы. Однако разрешения на посадку все еще не было.

Эден молнией выскочила за дверь. Через пятнадцать секунд она завершила разговор и повернулась, чтобы идти в участок, успев за это время зажечь сигарету.

Сначала она услышала его голос:

— Эден.

Этого не могло быть. Словно земля вдруг провалилась под ногами. Впервые после начала операции Эден на несколько секунд забыла и о заложниках, и о самолете.

Голос прозвучал совсем рядом. Эден подавила желание немедленно повернуться. Вместо этого она уронила сигарету и наступила на нее. Лишь убедившись, что красноватый огонек погас, Эден посмотрела на окликнувшего ее мужчину.

— Я думала, мы договорились больше не видеться. — Она едва слышала свой голос за громкими ударами сердца.

— Я не помню о таком договоре, — ответил он.

Последний раз они виделись много лет назад, но Эден ничего не забыла, как будто все случилось вчера.

Они молча стояли на тротуаре Польхемсгатан, напротив главного входа в здание полицейского участка. Вокруг было тихо, ни ветерка, но в душе Эден бушевала буря. Одна за другой в памяти всплывали картины прошлого. Они появлялись и исчезали, как звезды на небе.

— Мы все ждали, что ты объявишься.

— Напрасно.

Его темно-карие глаза смотрели серьезно. Мужчина был выше Эден, и ей хотелось, чтобы он стоял не так близко от нее, чтобы разница в росте не так бросалась в глаза. Он расстегнул две верхние пуговицы на рубахе, так что на шее была видна золотая цепь. Та самая, которую получил его дед, погибший за свой народ и новую страну.

Слишком поздно. Эден устала, у нее не осталось сил на любовное свидание.

— Не надо.

Эден вдруг сделалась слабой и хрупкой. Она повернулась и пошла к стеклянным дверям полицейского участка. Мужчина что-то сказал, но в это время у нее зазвонил мобильник. Высветившийся на дисплее номер вмиг вернул ее к реальности.

— Да.

Голос Брюса Джонсона снова придал ей силы. Услышав его, Эден больше не чувствовала себя беззащитной и одинокой.

— Насколько я понимаю, Эрик Рехт уже выходил с вами на связь, — заявил Брюс, словно продолжая прерванный разговор.

— Да.

Эден затаила дыхание.

— Простите, но мы вынуждены придерживаться прежней стратегии, — сказал Брюс. — На этом настаивает начальство. Мы не хотим рисковать. У нас имеется достоверная информация, что командир экипажа направит самолет на Капитолий независимо от того, будут ли удовлетворены требования. А Эрик Рехт не смог убедить нас в том, что он контролирует воздушное судно.

Эден слушала и, по мере того как до ее сознания доходили слова Брюса, понимала одно: их план под угрозой, у них отнимают единственную возможность предотвратить катастрофу. Но Эден не имела права сдаваться, хотя бы ради Алекса.