Р. Пейтман - Вторая жизнь Эми Арчер

Мы проходим под мостом, его мрачная тень кажется еще темнее по контрасту с мерцающими огоньками на той стороне. Подходим ближе, и старомодная органная музыка делается громче.

– Смотрите! Карусель! – Эсме вырывается и бежит вперед. – Можно, я покатаюсь? Пожалуйста!

– Ну конечно. – Я начинаю рыться в сумочке в поисках кошелька.

– Думаю, не стоит, – чуть слышно произносит Либби.

– Да ладно, это же не американские горки, – отвечаю я. – Немного развлечься не вредно. Вы же сами говорили, что ей это нужно!

– Это развлечение может спровоцировать припадок, – говорит Либби. – Так нечестно, Бет. Нельзя специально вызывать у нее эти видения только потому, что вам так хочется.

Я столбенею от этого обвинения.

– Как вы можете думать, что я хочу ей плохого?

Либби не отвечает.

– Слушайте, – говорю я и снова трогаюсь с места, – если вы так боитесь, что ей вредно кружиться, как же вы ее на каток-то пустили? Она там бегала по кругу куда быстрее этой карусели, и дольше к тому же. И ничего ведь не случилось! – (Либби кивает.) – Вот и хорошо. – Я достаю из кошелька деньги и захлопываю его. – Прокатится разок, ничего с ней не случится. Обещаю.

– Ну ладно, – пожимает плечами Либби. – Но только если вы пойдете вместе с ней и будете за ней присматривать.

– Скорее! – кричит Эсме от кассы. – А то я круг пропущу!

Она хлопает в ладоши, когда понимает, что я тоже буду кататься. Взлетает по ступенькам к веренице лошадок, гладит их по блестящим раскрашенным гривам и читает имена, затейливыми буквами выписанные на седлах.

– Динь-Динь! – восторженно вопит девочка и усаживается верхом на эту лошадь, а мне показывает на соседнюю. – А твою как зовут?

– Мисти.

– Замечательно!

Карусель начинает вращаться, лошадки подскакивают вверх-вниз. Мы проезжаем мимо Либби – лицо у нее беспокойное, настороженное. Эсме машет ей рукой и откидывается назад. Волосы у нее того же цвета, что и хвост у ее пегой лошадки.

– Держись крепче, – говорю я ей.

Мы прибавляем скорости, и плавные скачки делаются выше, а спуски – ниже. Порывы холодного ветра заглушают гудение органа, у меня от них слезятся глаза. Лампочки мигают и размываются в туманную водянисто-белую полосу. Я крепче хватаюсь за ручку на шее лошади – вдруг начинает кружиться голова. Оборачиваюсь к Эсме – взглянуть, как она. Она смеется и подстегивает лошадку рукой.

– Я тебя перегоняю! – кричит она. Бьет лошадь каблуками по бокам, как шпорами, и поворачивается ко мне. Улыбка у нее пропала, лицо серьезное. В сияющих весельем глазах мелькает озорная искорка. – Не догонишь никогда!

Может, это просто от головокружения или оттого, что моя лошадь как раз опускается вниз, но кажется, будто рот у Эсме как-то странно кривится, словно в насмешке. Так же смотрит и Либби, когда карусель останавливается и Эсме приходится помочь мне сойти с лошади.

– Присмотрели за Эсме, называется, – говорит Либби.

– И незачем было присматривать! Подумаешь, карусель. – Эсме со смехом показывает на меня пальцем. – У тебя такой вид, будто привидение увидела. Что было бы, если бы мы по-настоящему прокатились, быстро!

– Да, думаю, ничего хорошего.

Я прислоняюсь к ограде над рекой. Мутная вода набегает на берег небольшими маслянисто-блестящими волнами и откатывает. То же происходит с моим желудком.

– А как же Лондонский Глаз? – спрашивает Эсме и машет рукой куда-то вдоль реки. – Кажется, это что-то потрясающее.

– Нет, пожалуй, меня на него не хватит, – говорю я. – Сейчас точно нет.

– На один день с тебя довольно, милая, – говорит Либби. – Может быть, завтра?

Эсме радостно улыбается мне:

– А ты со мной пойдешь?

От одной мысли об этом горло и рот мне обжигает желчью.

– Почему бы и нет?

Я стараюсь улыбнуться. От усилия слегка мутит. Либби подмигивает Эсме.

До самого вечера меня подташнивает. Я валяюсь на диване, борясь с головной болью. Закрываю глаза – и голова идет кругом. Когда удается немного поспать, снятся размытые ярмарочные огни, смех и кривая усмешка Эсме.

Просыпаюсь и тут же зажмуриваюсь – эхо подмигивания Либби. Комната снова начинает кружиться. Мимо по кругу проплывают Багпусс, сочинение Эсме, фотография Эми, статуэтка с непрокрашенным пятном на пятке. В голове звучит нестройный ярмарочный орган.

Заставляю себя встать на ноги и подняться наверх. Кровать Эми стоит пустая, холодная. Я касаюсь ее и вздрагиваю. Возвращаюсь к себе в спальню. Органная музыка все звучит. Встаю и закрываю дверь.

Либби звонит прямо с утра:

– Я сказала Эсме, что вы ей поверили. Она все равно и сама уже вчера догадалась по вашему поведению.

Чувствую себя виноватой, отчасти потому, что натолкнула ее на эту мысль: все-таки я не вполне уверена, что она Эми. А с другой стороны, чувствую себя виноватой перед Эми за то, что не верю ее словам и ищу другие объяснения происходящего.

– Как она? Не было припадков, истерик? – спрашиваю я сколько из беспокойства, столько же и из любопытства.

– Я уже давным-давно не видела ее такой счастливой. – Либби подавлена, обижена. – Девочка вся как на иголках. Ей до смерти не терпится вас увидеть. – Женщина втягивает в себя воздух. – Извините, Бет. Это было… бестактно с моей стороны.

В ее голосе не слышно сожаления.

В голове у меня гудит.

– Рада, что малышке так хочется меня увидеть. – Что-то у меня в душе восстает против этого, не могу понять что; от этой мысли удается отделаться. – Значит, вы придете сюда? Пообедаем вместе?

– Эсме мечтает попасть на Лондонский Глаз. – В ее голосе слышится вызов, словно она проверяет, решусь ли я пойти или отказаться.

У меня екает в животе.

– А, ну ладно тогда, – говорю я. – Я вас внизу подожду.

– Нет. Она хочет, чтобы мы прокатились все вместе. Говорит, как настоящая семья.

– Либби, я не уверена, что вынесу еще одно катание кругами. Тем более над рекой, на такой высоте. И Эсме может не выдержать.

– Вчера после карусели с ней все было нормально.

– А со мной – нет.

– Нет. – Кажется, она улыбается. – Но колесо обозрения вращается гораздо медленнее. Ничего с вами обеими не случится.

Я соглашаюсь встретиться с ними в полдень возле Лондонского Глаза.

Долгое стояние под душем возвращает силы. Быстро одеваюсь. Хочется увидеть Эми, но отчаянно не хочется крутиться на колесе обозрения. Одна мысль об этом отбивает аппетит, и я решаю обойтись без завтрака, только кофе завариваю – черный, горячий.

Когда телефон снова подает голос, я молюсь: хоть бы это Либби звонила сказать, что планы меняются.

– Миссис Арчер?

Я не сразу узнаю говорящего и в какой-то момент думаю, что это журналист, непонятно как раскопавший историю о возвращении Эми.