Филлис Джеймс - Череп под кожей

Не самое приятное знакомство, подумала Корделия. Толли не улыбнулась и не сказала ни слова, но при этом у Корделии не возникло ощущения, будто в ее взгляде, устремленном прямо на нее, скрывалось нечто вроде негодования. Она не заметила на ее лице даже тени любопытства. Это была крепкая женщина с огромной грудью и лицом, которое казалось старше ее тела, и с исключительно стройными ногами. Их форму подчеркивали тончайшие чулки и туфли-лодочки на высоких каблуках – нелепый атрибут, который лишь подчеркивал обыденность черного платья с высоким вырезом и единственным украшением в виде золотого креста на цепочке. Ее темные волосы, разделенные ровным пробором и стянутые в пучок на затылке, поседели, а на лбу и в уголках рта пролегли глубокие морщины. У нее было лицо сильной, умеющей хранить тайны женщины, подумала Корделия, а не особы, которая с радостью подчинялась другим. Когда она исчезла в ванной, Кларисса сказала:

– Думаю, нам надо поговорить, но не сейчас. Мунтер накрыл стол в обеденном зале. Глупо обедать в доме в такой прекрасный день. Мы должны сидеть на воздухе. Я сказала ему, что мы поедим на террасе. И это означает: он сделает все, чтобы мы не сели за стол до половины второго. Так что мы успеем быстро осмотреть замок. У вас удобная комната?

– Очень удобная, спасибо.

– Наверное, надо поручить вам напечатать пару писем, чтобы развеять подозрения. Или ответить на одно-два послания. Вы вполне можете поработать, пока находитесь здесь. Вы умеете печатать, надо полагать?

– Да, умею. Но я здесь не за этим.

– Я знаю, зачем вы здесь. Именно я и хотела нанять вас. И я не передумала. Но об этом мы поговорим вечером. Если до тех пор возможности не представится. Чарлз Коттрингем и другие ведущие актеры приедут после обеда на прогон одной или двух сцен – значит, вплоть до чая они будут с нами. Вы уже познакомились с моим пасынком Саймоном Лессингом?

– Да, нас представили друг другу на корабле.

– Найдите его, пожалуйста, и скажите, что он успеет поплавать до обеда. Ему нет смысла разгуливать с нами по замку. Вероятно, вы найдете Саймона в его комнате, где он прячется. Это через две двери от вас.

Корделия подумала, что лучше бы Клариссе самой сообщить ему об этом, однако напомнила себе, что является секретарем-компаньонкой и эта работа, вероятно, включает выполнение мелких поручений. Она постучала в дверь Саймона. Он не отозвался, однако после необъяснимо долгой паузы дверь медленно открылась и перед Корделией возникло его испуганное лицо. Он вспыхнул, когда увидел ее, а она передала ему послание Клариссы. Он немного смягчился, изобразил улыбку и прошептал «спасибо», а потом быстро закрыл дверь. Корделии стало его жаль: должно быть, нелегко жилось с такой мачехой как Кларисса. Да и в роли клиента, возможно, ее принять нелегко. Впервые в жизни она почувствовала, как ее эйфория улетучивается. Замок и остров оказались еще прекраснее, чем она воображала. Погода стояла великолепная, и ничто не должно было омрачить это восхитительное возрождение лета. Все говорило о том, что ей предстоит провести здесь спокойный и даже роскошный уик-энд. Но конверт в ее кармане подтверждал, что ее наняли не просто так. Ей придется поломать голову и выяснить наконец, что за злодей скрывается за этими письмами. Тогда почему ее охватило внезапное и непреодолимое ощущение, что ее задание обречено на провал?

– А теперь, – объявила Кларисса, увлекая за собой группу гостей вниз по лестнице, а потом в большой коридор, – мы закончим осмотр, посетив личную комнату ужасов Эмброуза.

Экскурсия по замку получилась скомканной и неполноценной. Корделия чувствовала, что всех манит залитая солнцем терраса и волнуют мысли о предобеденном хересе, а не о сокровищах Эмброуза. Однако сокровища там были, и она пообещала себе, что, как только представится возможность, обязательно изучит маленькую, но содержательную коллекцию предметов искусства и быта, отражающих дух долгого правления королевы Виктории. Они слишком быстро пробежали по замку. В ее голове смешались цвета и формы. Фарфор, картины, стекло и серебро пытались вытеснить друг друга: керамика, участвовавшая в Великой выставке 1851 года; яшма, посуда в греческом стиле; терракота, майолика; шкафы с расписанными веджвудскими сервизами и нежнейшие фарфоровые изделия, декорированные шликерной массой, которые М.Л. Солон создавал на фабриках Минтона; часть обеденного сервиза из коулпортского фарфора, который королева Виктория преподнесла российскому императору, с изображениями российских корон и орлов, соседствующих с российскими и английскими орденами.

Кларисса плыла впереди, размахивая руками, и делилась со слушателями сведениями, точность которых вызывала сомнения. Айво задерживался у каждого экспоната, когда ему позволяли, и почти ничего не говорил. Роума тащилась сзади с отсутствием всякого интереса на лице и время от времени выдавала едкие комментарии о страданиях бедных и их эксплуатации богатыми, привилегированное положение которых воспевалось в этих предметах искусства. Корделия понимала ее чувства. Сестра Магдалена, преподававшая историю девятнадцатого века в монастыре, не разделяла убеждения других сестер в том, что людям добродетельным надлежит отказаться не только от мирских радостей, но и от чужих печалей. Она как раз пыталась воспитать социальную сознательность в ученицах, наделенных привилегиями. Вспоминая эту матрону с лицом, похожим на пудинг, в окружении некрасивых и вечно недовольных воспитанниц, Корделия всегда думала об изнуренной швее с усталыми глазами, работавшей по восемнадцать часов в сутки; детях, засыпавших у ткацких станков; мастерицах, которые, сгорбившись над бобинами, плели кружево, и о чадивших кварталах Ист-Энда.

Корделию заинтересовали некоторые экспонаты из коллекции картин Эмброуза, но этот интерес был далек от восхищения. В полотнах было представлено все, что отталкивало ее в викторианском искусстве: сдерживаемый эротизм, излишний натурализм, не имевший ничего общего с естественностью, безвкусные анекдотичные изображения и обесцененная религиозность. Но по одной работе Сикерта и Уистлера Эмброуз тоже заимел. Когда они проходили по галерее, Роума сказала:

– В моей комнате висит картина Уильяма Дайса «Собирающие ракушки». Неплохо, даже хорошо. Группа дам в кринолинах изучает находки на пляже в графстве Кент. Но что перед нами в действительности? Компания пресыщенных, разодетых, скучающих и сексуально неудовлетворенных дамочек из высшего общества, которым нечем заняться, кроме как собирать ракушки, делать из них бесполезные коробочки для драгоценностей, рисовать безвкусные акварели, развлекать джентльменов после ужина игрой на фортепиано и всю жизнь ждать мужчину, который даст тебе статус и смысл жизни.