Галина Романова - Гнев влюбленной женщины

– А то! Пришла будто за дрожжами, пироги, мол, собралась ставить. Посидела, поерзала, а потом ушла ни с того ни с сего. А дрожжи-то и не взяла! Зачем приходила, спрашивается?! Непонятно. А потом и вовсе сторонилась нас. Мы-то ей что?! Вот вы учительница, знать ее должны хорошо, так?

– Да, конечно! – живо отозвалась Алина на подозрительный взгляд Ирины Васильевны.

– Скажите, почему она так странно себя вела?

– Ох, но это же очевидно, – качнула с жалостью головой учительница со стажем. – На Оленьку столько всего свалилось. Она просто не знала, где голову приклонить. Может, рассчитывала, что вы ей про Виктора что-то расскажете. Что-то еще к тому, что она уже и сама знает. Может, просто на жалость вашу надеялась, на понимание, сочувствие. Она же просто одинокая девочка. Ей всего-то тридцать лет.

– А вам сколько? – встрял вдруг Егор Иванович. – Что-то вы больно молоды для ее учительницы.

Пришлось Алине накидывать себе с десяток лет. Ее возраст ему понравился, Ирину Васильевну, наоборот, взвинтил. Видимо, оказались почти ровесницами. А выглядели по-разному. Алина высокая, худая, ухоженная и одета хоть и небогато, но со вкусом. А она…

В спортивном костюме, который запросто можно было натянуть на холодильник Алины, оставшийся от мамы.

– Вы что-нибудь слышали, Ирина Васильевна, Егор Иванович?! – Алина снова приложила руки к груди.

Она устала умолять супругов. Очень хотелось повысить на них голос. Но терпела. Ради Геры, оболтуса, корчившего из себя взрослого и самостоятельного.

– Ладно, мать, – ладонь Егора Ивановича легла на пухлое плечо жены. – Негоже нам учительнице врать. Слышали мы, как Ольга пришла в тот вечер.

– Не слышали, а видели, – нехотя поправила его супруга. – Хахаль ее какой-то привез. На машине. Я еще возмутилась тогда: не успела с Виктором развестись, а уже с чужим мужиком катается. И из машины еле вылезла. Мы подумали, что пьяная, так ведь, Егор? Виктор жаловался, что Оля за воротник любит закладывать. Странной у нее была в тот вечер походка, очень странной.

– Ну-у… – замялся он, очень уж ему не хотелось выглядеть сплетником в глазах Олиной учительницы, к тому же такой стройной и молодящейся. – Поймите нас правильно, мы дома были, в окно смотрели, когда они подъехали. Не наблюдали специально.

– Конечно, конечно, – покивала одобрительно Алина.

Обезоруживающе улыбнулась каждому по очереди, смекнув, что окна супругов выходят как раз во двор. И те могли, не гуляя, наблюдать за передвижениями своей соседки по двору.

– Так вот, из машины Ольга еле вылезла и пошла домой, то ли пьяная, то ли больная. Не поздоровалась, когда дверь открывала. И больше она тем вечером из дома не выходила, – сказала Ирина Васильевна.

– Это точно?

– Конечно!

– А ночью? Ночью она могла выйти и вы не услышали? – взволнованно спросила Алина.

Ей очень хотелось порадовать Геру, очень хотелось увидеть, как он снова улыбается, как на его щеках появляются две премиленькие ямочки и он крутит головой, восхищаясь проделками старшей сестрицы. Так было давно, давно, когда они еще были детьми.

– Это вряд ли, – качнула головой Ирина Васильевна. – У нее дверь такая ужасная! Когда Ольга ее захлопывает, у нас дребезжит зеркало в прихожей, – ее толстый палец ткнул в зеркало, в котором отражалось раскрасневшееся лицо Алины. – Нет, не выходила она никуда. И днем потом никуда не выходила.

– Господи, вы не представляете, как это важно!

Алина чуть не прослезилась. Хотя Ольга и раздражала ее, все равно хотелось ей помочь.

– Нет, не выходила. Это точно, – покачал головой Егор Иванович. – У меня бессонница почти каждую ночь. Хожу, хожу, возле окна сижу. Иногда читаю, иногда телевизор смотрю. Но это редко. Ирочке мешает. В кухню ухожу и сижу, смотрю на улицу. В ту ночь снежок пошел, такой чистый, такой красивый. Засмотрелся, понимаете, мысли всякие. Нет, Оля точно не выходила.

– А машина? Машина ее на стоянке когда появилась? Ее же привез молодой человек.

В машине той были главные улики Олиной причастности. Алина помнила об этом. Где эта машина путешествовала, пока Оля спала?!

– Уж не знаю, молодой тот был человек или нет, – подперла свои толстые бока Ирина Васильевна. – Но Оля вышла из машины, а он нет. И уехал. Как ее машина появилась во дворе, не знаем. Егор всю ночь не спал, машины не было. А утром уже стоит. Он пропустил, спать ушел. А Оля точно дома просидела до тех пор, пока…

– Пока за ней не приехали полицейские, – кивнул сочувственно Егор Иванович. – Дверь ее квартиры с той ночи не открывалась. Только один раз, когда она к мусоропроводу спускалась. Мы дома были постоянно.

– Ох, спасибо вам огромное! – Алина привалилась к стене. Она обессилела, зажарилась в теплой квартире, устала хлопотать за норовистую девушку, которую любил ее брат. – Вот бы еще вы это все повторили Олиному следователю.

Супруги переглянулись, встали плечом к плечу и настороженно замерли. Ей казалось, что еще минута, и они извлекут из-за спин по ножу и станут теснить ее к двери. Было ясно, что ее просьба им не понравилась.

– Понимаете, у меня такое чувство, что он ее ненавидит, – понизив голос до шепота, будто Олин следователь мог ее услышать, проговорила Алина. – Он заранее уверен, что она виновата! Ни о какой презумпции невиновности не может быть и речи. Ей не позволяют свиданий… – чуть не проболталась снова, что Геру к ней не пускают, – это просто ужас какой-то! Помогите! Прошу вас, милые мои, помогите!

И сама от себя не ожидая, Алина вдруг опустилась перед ними на колени.

Что она делает?! С ума сошла?! Если и теперь Олька отплатит ей черной неблагодарностью и станет кривить свой ротик и настраивать Геру против родни, она ей задаст!

– Что вы делаете?! Не надо! – вскричали супруги в один голос и бросились ее поднимать, вцепившись в обе руки. Заговорили наперебой: – Мы все сделаем как надо! Негоже, чтобы Олю посадили ни за что. Мы все сделаем…

– Спасибо, спасибо, спасибо, – повторяла Алина, беспрестанно пожимая им руки при прощании. – Я на вас очень надеюсь, очень.

Часом позже, застелив стол клеенкой, Ирина Васильевна принялась вырезать формой коржики. Егор сидел в комнате перед телевизором, но, кажется, почти не понимал, что смотрит. Он сделался очень рассеянным после того, как учительница ушла. Что его беспокоило, она приблизительно догадывалась. И это было совершенно не то беспокойство, которое испытывала она. И это бесило.

– Ой, не нравится мне все это, Егорушка, – выдала час спустя за чаепитием Ирина Васильевна, так и промолчав все то время, пока пекла коржики, накрывала на стол и заваривала чай.

– Что не нравится? – с трудом очнулся Егор от тайных мыслей об Олиной учительнице.

– Все это! – Она неопределенно повела вокруг себя рукой. – Нас ведь не вызывают в полицию. Что, сами туда пойдем? Напрашиваться станем?! Скажут, чего тогда в первый раз соврали?