Галина Романова - Гнев влюбленной женщины

– Мы не врали, – вяло опротестовал он, внутренне соглашаясь с предусмотрительной супругой. – Мы просто сказали, что ничего не видели.

– Ага! А потом вдруг увидели, так, что ли?! Наши слова записали. И мы с тобой подписи поставили. Забыл?

Ирина Васильевна отодвинула пузатую чашку с недопитым чаем, взяла в руки пережаренный коржик. У нее сегодня даже выпечка не задалась. С самого утра все кувырком. Сначала с Егором чуть поцапалась, но это обычное дело с утра для людей, проживших не один десяток лет вместе.

Потом эта учительница…

Она же не слепая, заметила, как у него взгляд заблестел, заискрился на эту учительницу. И любой другой он бы не стал давать обещаний вызволять кого-то из беды. А этой, поди ж ты, обещание дал! И кинулся с колен ее поднимать, чуть лоб о дверь не расшиб. Ловелас с вставной челюстью!

Коржики тоже пересохли, все горло крошками исцарапала.

– Чего молчишь? – тронула она осторожно мужа за локоть. – Что решил?

– А ты?

Он глянул на нее рассеянно, снова невольно сравнив с гостьей. Возраст один у них, а жена просто развалина. Чего так расползлась? С коржиков, что ли? Третий, между прочим, уминает, хотя они и не задались у нее сегодня.

– Я решила.

Ирина Васильевна снова безошибочно угадала его взгляд – он их сравнивал, мерзавец.

– Я решила, – повторила она и поднялась с места, принявшись со звоном убирать со стола. – Сами не пойдем. Вызовут – скажем на этот раз правду. Но сами… Ни-ни! И думать не смей!

И она помотала у мужа перед носом толстым пальцем, стараясь, чтобы слова и жест ее были для него очень убедительными…

– Понимаешь, меня с работы попрут, если застукают! – ахнул охранник, алчно обшаривая взглядом накрытый Иваном стол.

На столе в пластиковых тарелках лежало филе жирной селедки, нарезанное крупными кусками, копченое мясо, сыр, маринованные грибы, буханка хлеба. Чуть ближе к стене, прячась за выступом шкафа, стояла запотевшая бутылка водки. На горлышко Ваня нанизал два пластиковых стакана. Он не хотел пить, и матери обещал, что не напьется. Но в интересах дела…

– Не парься, братан! Времени сколько? Восемь тридцать вечера. Кто тебя хватится? Кому ты теперь нужен? Только мне!

– Вот что и страшно-то, – охранник, не сводивший взгляда с накрытого стола, опасливо покрутил шеей, будто чувствовал, как на ней стягивается петля. – Я же не обещал тебе ничего, чего ты так… расстарался-то?!

Ванька еле сдержался, чтобы не обматерить этого толстого парня, который хочет и рыбку съесть, и… в поезд сесть, и чтобы при этом никто ничего не узнал. Так не бывает, дорогой Виталий! Так не бывает! Он ведь единственный, к кому Ивану удалось подобраться. Все остальные без лишних слов указывали ему на дверь. И на все его просьбы просмотреть записи с камер видеонаблюдений, простреливающих периметр терминала и соседней территории, откровенно посылали. Замялся лишь этот толстяк. И Иван вцепился в него клещом. Уже три дня, как он его обрабатывает. Три дня!

Он досадливо поморщился, вспомнив, как разочаровал свою родню.

Мать примчалась домой окрыленной. Тарахтела весь вечер, какие замечательные люди ей попались. Пообещали ей все честно рассказать следователю, ведущему дело Ольги. И при этом снисходительно хмыкала в сторону своего сына Ивана, вернувшегося без результата с семейного задания. У Васьки тоже был результат. И о-го-го какой! Геральд, с его слов, был в восторге.

– Подводишь семью, – тихим голосом подвел черту Василий и посмотрел при этом на брата так паскудно, что тут же захотелось с ним подраться, как в детстве. – А мы на тебя рассчитывали. Но, возможно, в этом не будет необходимости. Если у следователя будут письменные показания Олиных соседей. Если коллеги под протокол подтвердят, что Алекс и Верочка состояли в интимных отношениях и у Верочки был мотив навредить Ольге, то твоя помощь…

Не подтвердили! Ни под протокол и никак!

Соседи в полицию так и не явились, и не отвечали на звонки по телефону, и не открыли дверь матери, когда она повторила свой визит. Коллеги Ольги, узнав, что корреспондент был на самом деле подставным, долго возмущались. И следом, по приказу руководства, объявили Василия персоной нон грата в их фирме.

– Провал! Полный провал! – кипятился Василий, старательно обходя брата взглядом и громко фыркая на мать, не разуверившуюся в людской добродетели и ждущей чуда от Олиных соседей. – Одни гады вокруг! Одни сволочи!

В этом вот Иван был полностью согласен с братом, поскольку увалень Виталик, суетливо ерзающий теперь на стуле перед накрытым столом, был той еще сволочью. Мелочной, трусливой и жадной. Его взгляд перескакивал с тарелки на тарелку, кадык перекатывался под толстыми складками шеи. Виталик шумно сглатывал слюну и опасливо оглядывался на дверь.

– Никого нет, чего ты? – Иван шлепнул новоявленного знакомого по толстому плечу. – Наливай! Потом поговорим!

Виталик все же, прежде чем налить, сбегал на улицу и проверил центральные ворота.

– Все закрыто, – он кивнул на мониторы, на которых прекрасно просматривались участки наблюдения. – Все чисто. Наливай!

Они пили очень медленно, потому что Виталик любил после каждой рюмки поговорить за жизнь и сбегать выкурить сигаретку. Два часа прошло, а у них еще была почти половина бутылки. Одно утешало: Виталик хмелел. Еще через полчаса речь его сделалась бессвязной и он начал клевать носом. У Ивана даже появилась возможность открыть железный шкаф, к слову, запирающийся на обычную защелку. И к радости своей, он там обнаружил стопки дисков, разложенных по месяцам и датам. Взгляд тут же выхватил нужный. Но стоило протянуть руку, как Виталик заворочался. Иван шкаф прикрыл.

– Есть еще чего-нить?

Охранник протянул неуверенную руку к почти опустевшей бутылке, потряс ею, раздалось слабое бульканье. Виталик изрек с печалью:

– Вот так все время… Все хорошее непременно кончается. Ты это, слышь, Ваня, не против, если я допью?

– Без проблем, – нервно улыбнулся тот, у него просто руки чесались от желания побыстрее взять диск. – Допивай.

– Я сейчас допью, а ты давай сваливай. Не дай бог, проверка! Мало того что я в хлам, это еще простят, а если тебя застанут, то мне кирдык! Так что собирайся. – Виталик глянул на Ивана осоловевшими глазами, оперся широкой ладонью о стол, грузно поднялся и вдруг широко улыбнулся. – Ты это… Я тут подумал… Ты возьми, Ваня, зачем пришел. Весь изъерзался. Думаешь, напоил меня, и все? Думаешь, я такой лох, что не видел, как ты в нашей железке шарил? Я не лох, Ваня. Просто… Просто выпить люблю, и ментов не жалую, которые нормальных людей закрывают. Бери и дуй, пока я не передумал. И это… Если что, я тут ни при чем. Не видел тебя и знать не знаю. К слову, пока ты сюда шел, я камеры отключал. И сейчас отключу, пока выходить станешь. Почему? Потому что я не лох, Ваня…