Андрей Мягков - Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало

— Да уж, пожалуйста, «обзвоните», сделайте одолжение, — она повернулась к Филину. — Вы кого «обзванивали»?

— Меховая база.

Сидорова молчала. Мерин сказал:

— Анатолий хочет сказать, что получил задание заняться меховой базой. Её… ею и занимался.

— И каков результат этих его «занятий»? — Она обратилась к Мерину.

— Говорит, там директор в отпуске. Да, Анатолий?

Тот кивнул головой.

— Теперь спросите у Анатолия: «И что дальше»?

— Он сказал, будет ждать.

Клеопатра Сильвестровна долго молчала. Затем поднялась, отошла к окну, сказала, не поворачиваясь:

— Теперь вы, Сергей Борисович. Только не говорите, что кого-то обзванивали. И кто, куда и на какой срок уехал отдыхать — тоже не надо. Немедленно, — она повторила, повысив голос, — немедленно, если вы этого ещё не сделали, свяжитесь с работниками ОБХСС, выясните всё, что у них есть по убитому Гривину. Вам ясно?

— Очень ясно. Я записал, — нагрубил Бельман.

Сидорова помолчала. Сказала с сожалением:

— Записывать вы будете на курсах повышения профессиональной квалификации, куда, сдаётся мне, я всех вас скоро отправлю. А здесь надо не записывать, а запоминать. И выполнять.

— Есть, не записывать. — Бельман нагрубил ещё более явно.

Полковница улыбнулась:

— А запоминать.

— Так точно, «а запоминать».

— И не грубить старшим. Договорились? А то ведь я женщина, могу расплакаться. Вернёмся к баранам: оружие нашли?

— Нет ещё, — Мерин взял огонь на себя, — искали, искали… Наверное, с собой унесли.

— Хорошее предположение. Сколько было выстрелов?

— По свидетельству очевидцев, — два. Очень тихие, должно быть…

— А по свидетельству патологоанатомов?

— Тоже два, — сказал Мерин и зачем-то неуверенно пожал плечами.

— Понятно. Пули?

— Одну нашли, искали, искали…

— Выстрелов — два, а пуля одна. Интересные выстрелы. Выводы экспертизы?

Ответа не последовало.

— Ну вот что, мальчики-девочки, так у нас дальше дело не пойдёт. Не успеваете — скажите, дам подкрепление. Устали? Марш отдыхать. Приносите заявления — подпишу не глядя. «Обзванивают» они, извольте радоваться! — Это слово, по всей видимости, оскорбило полковницу больше всего. — Ишь, звонари какие нашлись. Мне ваш обзвон даром не нужен. Мне результат подайте! Ре-зуль-тат, — она повернулась к Филину. — А что, кроме директора на меховой базе, уже нет никого? А если он месяц отдыхать будет — любит человек отдыхать — тогда как? Есть заместитель, завхоз, бухгалтер, кладовщик в конце концов. С кем-нибудь из них вы общались? И если бы вы, Игорь Всеволодович, своевременно обратились в Отдел борьбы с хищениями, о чём мы с вами, помнится, говорили, то, глядишь, и у вас в голове «вертеться» бы перестало. Может даже — чем чёрт не шутит — ясность бы какая наступила. Короче, в моей голове вот какая версия «вертится»: дело тут не в убитом Гривине — фарцовщики, да ещё такие мелкие, на самолётах через океан за товаром никого не отправляют, на одних билетах прогоришь, они выбирают маршруты повыгодней. Да и не убивают они дружка дружку. Зачем? Конкуренции никакой: у них поле деятельности границами страны очерчено, а это, как известно, шестая часть суши земного шара. Фарцуй — не хочу. И не в шубах этих норковых тут дело. Что вы в них так вцепились? Оставьте вы их в покое: тоже мне — повод для убийства. Мелковато. Я права, товарищ майор? — обратилась она к Мерину.

— Боюсь, что да, Клеорап…

— А ты не бойся. Что-то раньше я в тебе пугливости не замечала. И давайте-ка, мальчики-девочки, просыпайтесь. Пора. А то ведь вы меня знаете. Ну и — по коням.

В кабинет начальницы ворвался ураганный ветер и в мгновение ока сдул оттуда её подчинённых.

— Пап, мне нужен письменный стол.

Мерин немного оторопел. Для шутки — рановато, обычно шутить дети начинают, если вообще начинают, гораздо позднее, лет с семи-восьми, до тех пор — всё всерьёз. А этому шпингалету только-только за пять перевалило. Как прикажете понимать?

— Сева, зачем тебе стол?

— Нужно. Я думать хочу.

Чтобы не расхохотаться в голос — Севка всегда очень страдал, когда над ним смеялись — отец скривил лицо, прикинулся сердитым и поспешно скрылся в другой комнате. Ларчик открывался просто. Мерины жили в двухкомнатной квартире: кухня, спальня и Севкина комната. Небольшой письменный стол главы семейства находился в спальне, и когда Мерину надо было отрешиться от мирской суеты — проанализировать ли прошедший рабочий день, что-то вспомнить, сопоставить, одним словом — сосредоточиться, он запирал дверь на ключ, садился за стол и принимал свою излюбленную позу: кулак на кулак, сверху «лоб головы», глаза закрыты. В таком положении он мог, не шевелясь, сидеть часами. Вероника знала об этой его особенности, и, если муж, как она говорила, «впадал в сидячку» и пребывал в ней далеко за полночь, старалась ему не мешать, засыпала в кухне на раскладушке.

Однажды он забыл запереть дверь, и тут же не преминул объявиться сын:

— Пап, тебе больно?

Мерин вздрогнул, открыл глаза:

— Что?

— Тебе больно? — чуть не плача повторил Севка.

— Нет. С чего ты взял?

— А почему ты так сидишь?

— Как «так»?

— Как головка болит.

— Нет, сынок, не волнуйся, всё в порядке. Иди спать. И не мешай мне. Я думаю.

Севка ушёл. И вскоре потребовал в свою комнату письменный стол. «Я хочу думать».

На этот раз любимая поза Мерину не помогала. Как он ни старался покрепче зажмуривать глаза, как ни менял положение кулаков, ни давил на них лбом до боли — тщетно: ни одна здравая мысль голову не обременяла. Казалось бы — никто не мешает, никого в доме нет — ни жены, ни сына — думай себе на здоровье свои идиотские думы, «твори, выдумывай, пробуй»! Ан — не тут-то было, не получается «творить», дорогой товарищ Маяковский. Вы сами-то «творили» — изумительно, неподражаемо — только в раннем возрасте, пока неистовая любовь сердце ваше обжигала. А как только она к вам спиной повернулась, другого предпочла — всё, кончился великий лирик. Начался, к сожалению, «лучший, талантливейший поэт нашего времени».

Мерин лёг на кровать, запрокинул голову, пальцами размял затёкшую шею.

Убили Гривина, похоже, — Толя Филин тут прав — не компаньоны по «бизнесу». И не грабители. И не женщина тут раздором. Что-то другое! А вот — что?! Конечно, пресловутый этот МОГА он завтра же посетит, со всех сторон пощупает отставного генерала Хропцова, живого места на нём не оставит. То, что там воруют без зазрения совести — сомнения не вызывает, уж больно дефицитная контора, но чтобы кримина-а-а-ал… Верится с трудом. Скорее даже вовсе не верится. Быть такого не может. Зачем? Какой мотив? Что им до безобидного мелкого фарцовщика? А ОБХСС? Чёрт их знает. Ловите, штрафуйте, стращайте, конфискуйте, наказывайте, сажайте, наконец… Но убивать?!. Исключено. Хотя и это проверить надо. Тут Клеопарта права.