Пол Клеменс - Заговор богов

– Вот как, – помрачнел Ангерлинк. – Ну что ж, риск, что господин Теренс Хилл поведет себя именно так, имелся. Вы уверены, что использованы все средства? Говорите, Анджей, не бойтесь, эта линия не прослушивается.

Раковский вкратце рассказал про сестру.

– Не хотелось бы вас огорчать, но… увы. Работа есть работа.

– Вы сможете нас вытащить из малагасийской тюрьмы? – убитым голосом спросил Анджей. – Впрочем, можете не отвечать, господин Ангерлинк. Мы все понимаем – и относительно щедрых обещаний, и цели, которая оправдывает средства…

– Перестаньте, – перебил Ангерлинк. – Планы с вылетом 29 числа могут измениться. Вас известят. Держите меня в курсе.

Длинные гудки. Анджей чертыхнулся. В ушах звенело. Он отрешенно наблюдал, как веселятся мальгаши за соседними столиками. Хорошая страна, никто не пристает к посторонним, все варятся в собственном котле. Откуда-то с гор спустились очередные туристы. Чумазые, беловолосые, донельзя довольные. Три парня-европейца в комбинезонах, тяжелых ботинках, навьюченные рюкзаками. Из той упертой породы, с которых если срезать рюкзаки, то они тут же попадают носами в землю. Заняли столик у каменного парапета, загалдели, подзывая официантку.

– Ага, – сказала Криста и как-то напряглась. Она смотрела в ту же сторону, что Анджей. Он не понял, что она там увидела. Кто-то шевелился у каменного парапета…

– Посиди здесь, – девушка внезапно подпрыгнула, чуть не уронив плетеный табурет. – Не ходи за мной, жди, – подпихнула ему свою крокодиловую сумочку и убежала за ограждение. Торопливо спустилась по лестнице, исчезла в темноте.

Анджей дернулся, чтобы бежать за ней, но что-то остановило, он зажал между ног походную сумку, начал всматриваться в темноту. Сердце беспокойно колотилось.

Прошло минут десять. Публика веселилась. Туристы, спустившиеся с гор, вольготно обустроились, сдвинули бокалы с пивом, закаркали на каком-то североевропейском языке. Один из парней уже разместил на коленях длинноногую официантку, которая тут же забыла о своих обязанностях и принялась обсуждать с парнями планы на предстоящую ночь. Вздрогнул телефон за поясом.

– Надеюсь, ты еще не паникуешь? – деловито осведомилась Криста.

– Где ты, горе мое? – зашипел Анджей.

– Там, где море. Спускайся. Вещички не забудь. Подойдешь к воде – и направо. Проходишь набережную, яхт-клуб, увидишь скалу, похожую на преувеличенное мужское достоинство, там мы и воссоединимся…

Раковский прогулялся по кромке волны, добрался до нужной скалы и остановился, исполненный пессимизма, скептицизма и неясной, но глубокой тоски. Хоть картину пиши по канонам соцреализма – правдивое изображение действительности в ее революционном развитии. Эти двое сидели в полумраке, болтая ножками над водой, у обоих блестели глаза. Тот, что поменьше, при виде постороннего заметно напрягся, но Криста ласково погладила его по головке, произнеся несколько слов по-французски. Пацан шмыгнул носом и гордо его задрал.

– Здравствуй, землячок, – проворчал Анджей, присаживаясь на голый камень. Пацан дипломатично пошевелил ушами. Где-то наверху гудела курортная жизнь, смеялись люди, веселились под бой отнюдь не африканских барабанов, а здесь царила идиллия. Блики от фонарей бегали по камням, волны с тихим шелестом облизывали берег.

– Это Бомбо, – представила собеседника Криста.

– Надеюсь, не замедленного действия, – съерничал Анджей.

– Перестань кривляться, – возмутилась Криста. – Нормальное африканское имя. При рождении мальчика назвали Пьер-Луи, но имя не прижилось, и теперь для всего восточного побережья он просто Бомбо. Замечательный мальчик. Мы с ним уже дважды сегодня встречались – сначала он хотел обчистить тебя, потом меня. Двадцать минут назад он обчистил рыжего туриста с рюкзаком: выудил у него из заднего кармана кошелек.

Анджей расхохотался. Когда придет пора расплачиваться и официантка слезет с колен того парня, будет небольшой международный конфуз.

– Вот видишь, тебе уже весело, – обрадовалась Криста. – Тогда продолжим. Кошелек мы вернем. Если туристы уже разбегутся, сдадим в кафе, поскольку природная мудрость нам подсказывает, что воровать нехорошо.

– Не мудрость, а ум, – поправил Анджей. – Мудрость связана с совестью, это к нам не относится. А ты опять начинаешь меня удивлять, радость моя. Представляю, сколько оплеух тебе навешало это чудо, пока ты его приручила.

– Одну, – поскромничала Криста. – И ту под волосами не видно. Бомбо очень сообразительный паренек. Мы быстро поняли друг друга и договорились. Он знает несколько слов по-французски…

– Полагаю, лучше всего ему удаются числительные, – догадался Анджей.

– Ты прав, – удивилась Криста. – Десять долларов, сто долларов. Всего за сотню он согласился взломать охраняемую виллу миллионера, а когда узнал, что предстоит выкрасть предмет африканского культа, то попросил добавить еще пятьдесят, поскольку испытывает священный трепет перед подобного рода вещами. Согласись, это недорого. Ах да, совсем забыла: еще пятьдесят за быстроходную лодку, которую он любезно обязуется предоставить.

Паренек словно чувствовал, что работодатели обсуждают предстоящий гонорар, сделался скромником, опустил глазки.

– А за святость ему не доплатить? – проворчал Анджей.

– А ты войди в его нелегкое положение. Перед тобой обаятельный человечек – квинтэссенция всех голодных детей Африки. Неужели тебя никогда не учили любить голодных детей Африки? Это же классика, Анджей! Бомбо в девять лет убежал из дома, поскольку семья была не в состоянии его прокормить. Он не ходит в школу, лишен простых детских радостей. Неужели твое черствое сердце…

– Во-первых, – перебил Анджей, – Мадагаскар – не такая уж Африка. Во-вторых, по статистике, родители убегают из дома чаще, чем дети, и никому не приходит в голову их жалеть. В-третьих, мое сердце не черствое, а свежее и горячее, и оно не возражает дать парнишке несколько долларов на хлебушек. Но оно протестует против взлома виллы миллионера и последующих долгих десятилетий тюремного заключения. Бомбо, разумеется, в силу возраста, получит меньше, если это тебя немного утешит…

Он давно уже подметил, что женщины, в противовес собакам, ничего не понимают, но столько говорят… В последующие пять минут он выдержал сильнейшую мозговую атаку. Про последнюю линию обороны (против безденежья), про личное счастье (таким трудом добытое), что может разбиться от одного его неверного слова. Что, собственно, ничем особым они и не рискуют, поскольку львиную долю работы выполнит мировой парень Бомбо, а им останется только снять сливки и бежать, сверкая пятками, в Антананариву. Что добывать Колдуна придется в любом случае, ибо Ангерлинк с него не слезет, а в гневе этот человек не прост (о чем Анджей и сам догадывался), и из двух зол придется все же выбирать то, что поменьше…