Наталья Солнцева - Джоконда и паяц

– В состоянии аффекта люди превосходят самих себя.

– Я не убивал Артынова! – взвыл художник. – Клянусь тебе! Моя зависть иссякла, когда я понял, какой ценой он достигает мастерства. Я не хотел бы пойти по его стопам. Мне не нужна его тайна! И Алина… много потеряла в моих глазах, когда я понял, что ею движут похоть и гордыня. Мне ужасно жаль ее, но она больше не прекрасная дама моего сердца.

– Не ты ли попросил меня тщательно обыскать тело Артынова в поисках флакончика с сатанинскими каплями?

– Только затем, чтобы уничтожить их… если они существуют, – жалобно оправдывался Рафик.

– Допустим. Однако мы не нашли флакончика. Ни на теле погибшего, ни в его мастерской. Остается обшарить его квартиру, но боюсь, там нас тоже ждет фиаско.

– На что ты намекаешь? Я еще и лгун, по-твоему?

– Творческие люди обладают богатым воображением, старик. Прости, но в жилище покойника я не полезу и тебе не советую.

– У меня и в мыслях такого не было. А флакончик Артынов наверняка носил при себе.

– Где же он в таком случае?

– Его забрал убийца! – выпалил Рафик и обиженно поджал губы. – Хочешь меня обыскать? Давай, валяй. – Он встал и поднял руки, всем своим видом выражая покорность несправедливой судьбе. – Устрой тут шмон, как это делают у вас в ментовке.

Лавров устало вздохнул и взялся за третий бутерброд. Нервная у него работа и грязная. Подозревать друзей – последнее дело. Рафик выполняет его поручения, кормит, поит, а он…

– Да сядь ты, чучело, – разозлился он на товарища. – Не маячь. И без тебя голова идет кругом. Какого черта ты дрых, когда надо было смотреть в оба?! Сейчас бы не гадали на кофейной гуще, а повязали бы злодея.

– Значит, это я виноват?

– Ну я виноват! Я! Не предусмотрел, не учел, допустил ошибку. Промахнулся. У меня тоже… не семь пядей во лбу.

Рафик сочувственно похлопал его по плечу. Им обоим не мешало бы выпить чего-нибудь покрепче чая.

– Задал нам Артынов задачу, – пробормотал он. – Ты еще кого-нибудь подозреваешь, кроме меня?

– Светлану, Кольцова, даже Эмилию…

– Ложникову?

Лавров понуро кивнул.

– У нее на одежде были пятнышки крови. Она могла зарезать сначала петуха, потом художника и прикрыть труп драпировкой, чтобы не сразу бросался в глаза. После сеанса Артынов задерживался в мастерской, и это не вызывало вопросов.

– Эмилия не убивала, – уверенно заявил Рафик. – Когда она уходила, Сема еще был жив.

– Откуда тебе знать?

– Я слышал, как они прощались у самой двери мастерской. Что именно говорил Артынов, я не разобрал, но голос был его. Точно. Потом она вышла, я на цыпочках скользнул за ней, и мы спустились во двор.

Лавров промокнул салфеткой губы и вымученно улыбнулся. Обвинять Эми казалось ему предательством, но и молчать он не имел права. Слава богу, Рафик опроверг его подозрения.

– Ты молодчина, старик. Снял камень с моей души. Тогда остаются либо Светлана, либо хоккеист Кольцов… либо еще кто-то, с кем я пока не знаком. Например, Метелкин, муж Эмилии. Любой мог войти в мастерскую и прикончить Артынова, пока ты спал, дружище. Мы упустили свой шанс.

– Это мог быть… сам Паяц! – оглянувшись на дверь, прошептал Рафик. – Он явился получить должок.

– В смысле?

– Артынов продал ему душу в обмен на талант, как доктор Фауст. Понимаешь? Вот он и пришел убить должника. Забрал его душу и тю-тю…

Художник поежился, отхлебнул остывшего чаю. У него во рту пересохло от собственного предположения.

– Обряд «вызова смерти» обернулся против самого вызывающего, – добавил он.

– Ну ты даешь, старик, – выдохнул Лавров. – Кто же, по-твоему, этот Паяц?

– С ним тебе лучше не тягаться…

Глория очнулась в кресле у камина. Дрова давно догорели, за окнами забрезжил рассвет. Она с удивлением смотрела по сторонам.

– Я вернулась?

– Я не позволил бы тебе заблудиться, – отозвался карлик. – Как галерея? Впечатлила?

Он сидел на диване, склонив на бок красивую голову, и болтал в воздухе короткими ножками.

– Агафон? Ты путешествовал вместе со мной?

– Я не мог оставить тебя один на один с Паяцем. Это слишком опасно.

– Я плохо помню, что было после того, как я очутилась на балконе Джоконды. Меня подхватил ветер…

– Балкон Джоконды! – усмехнулся карлик. – С него открывается чудесный вид. Довольно мрачный, правда. Странный фон выбрал Леонардо для портрета Лизы Герардини, ты не находишь?

– В этом заключен некий код. Намек, который мы не в силах понять.

– Код да Винчи, – захихикал Агафон. – Люди обожают разгадывать ребусы, составленные великими умами. Весь фокус в том, что Мона Лиза непостижима.

– Неужели?

– Ты говорила с ней?

– Скорее, она со мной.

– Ты сильно рисковала, пускаясь в путь без провожатого.

– Это вышло само собой…

– Больше никогда так не делай, – строго произнес карлик, слезая с дивана. – Я не могу потерять тебя, моя царица.

Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, каким образом ей удалось вернуться. В голове кружились острые верхушки скал, мертвые петли реки, безжизненная равнина. Джоконда с балкона махала ей рукой…

– Боже! – воскликнула Глория, хватаясь за виски. – Артынов мертв! У него перерезано горло…

– …как у черного петуха, которого он принес в жертву своей зловещей Музе, – закончил за нее карлик. – Тебе не стоит волноваться по сему поводу. Ничего уже нельзя исправить.

– Я должна была понять это раньше.

– Никто никому ничего не должен, моя царица.

Сцена кровавой расправы над художником стояла у нее перед глазами. Разумеется, тот не ожидал нападения. Поздно сообразил, что ему конец.

– Откуда эти видения? – повернулась она к Агафону, но того и след простыл. – Где ты? Мне нужно задать тебе парочку вопросов…

Ее слова повисли в воздухе. Карлик исчез. Он являлся без приглашения и уходил, не прощаясь.

– И что теперь делать? – обратилась она к тому месту, где он стоял секунду назад. – Как ловить Паяца?..

Светлана Артынова узнала страшную новость от Рафика.

– Сема умер, – сообщил он ей в тот самый момент, когда она входила в здание театра. – Его убили. Я нашел труп и вызвал полицию. Они возятся в его мастерской, делают все, что положено.

За отпечатки пальцев и следы Рафик не беспокоился. Они с Лавровым позаботились о том, чтобы не оставить после себя улик.

«В конце концов, ты можешь объяснить наличие своих отпечатков тем, что по-приятельски заглядывал к Артынову, – проинструктировал его бывший опер. – Это естественно. Про Эмилию лучше молчать. Артынов же не докладывал тебе, кто ему позирует?»

«Нет», – боязливо кивал художник.

«А сам ты не любопытен, правда?»

«Ага…»