Владимир Колычев - Где правда, брат?

— Ты же сам про Феликса сказал, — слегка опешила Варя.

— Я сказал, что тебя видели с ним, а где ты была, не знаю.

— Он меня к себе домой отвез. Он меня загипнотизировал. Понимаешь, натурально загипнотизировал! Я как чумная была! Ничего не соображала! Это было какое-то помешательство! А потом он сказал, что любовь закончилась, и показал на дверь…

— А была любовь?

— Я же говорю, он меня загипнотизировал. Такое ощущение, что он меня изнасиловал.

— Изнасиловал? — нахмурился Степан.

— Ну, в какой-то степени…

— «Поматросил» и бросил?

— Да, «поматросил»…

— Значит, ты у него дома была…

— Да, была.

— Адрес запомнила?

— Да я же его туда и везла. Хотя нет, не помню! — спохватилась вдруг Варя.

— Чего ты не помнишь? — подозрительно посмотрел на нее Степан.

— Ну, он говорил, куда ехать, а я руль крутила. Это где-то в Отрадном, а где конкретно, не помню.

— Значит, будем колесить по Отрадному, пока не найдем этот дом.

— Зачем его искать?

— Феликс тебя изнасиловал, он должен за это ответить.

— Ну, не в прямом смысле изнасиловал…

— Я человек простой, я в смыслах не разбираюсь, — усмехнулся Степан. — Если он сделал тебе больно, значит, он должен за это ответить.

Не станет он взвешивать вину Феликса на чаше весов, определяя, достойна ли его подлость наказания. Этот подонок обидел Варю, и он должен за это ответить. Никаких сомнений на этот счет Степан не испытывал. Он действительно парень простой. И даже безобидный. За себя он может простить многое, а вот сестру обижать нельзя.

— Да нет, ты не понимаешь… — Варя вдруг вцепилась ему в руку, как будто собираясь удерживать его. — Это даже хорошо, что он показал мне на дверь. Как будто пелена с глаз спала. Нет больше очарования. И Феликс мне даром не нужен!

— Ты кого убеждаешь, себя или меня? — усмехнулся Степан.

Он действительно простой парень, но голову ему заморочить трудно. Уж у Вари это точно не получится.

— Тебя убеждаю! Не надо ничего делать! Хочешь, я вернусь к Роме?

Степан сощурил глаза в ироничной улыбке. Ловко она все повернула — и через себя как бы переступает, чтобы с Ромой остаться, и разговор со скользкой дорожки уводит.

— Мне все равно.

— А почему тебе все равно? Ты же без работы можешь остаться, если я уйду от него!

— Пусть.

— А вдруг Рома на мне женится? Ты же этого хочешь?

— Я хочу, чтобы ты счастливой была. Хочу, чтобы тебя никто не обижал. А Феликс тебя обидел, и я должен с ним поговорить. Адрес назовешь или поедем его дом искать?

— Ну, ты и упертый! Теперь я понимаю… — Варя вдруг осеклась и замолчала.

— Что ты понимаешь?

— Ну, Феликс просил тебе ничего не говорить.

— Значит, крепко нашкодил, если просил.

— Он сказал, что тебе с ним лучше не связываться…

— Почему? — с небрежной насмешкой спросил Степан.

— А ты не знаешь, почему? Он бандит! Он и убить может! — испуганно смотрела на него Варя.

— Не страшно.

— А мне страшно! Я видела его глаза! Это не человек, а зверь!

— Чего ж ты к нему поехала…

— А волк умеет завораживать, если ты не знаешь. У волка магический взгляд…

— Да только это не мешает отстреливать их…

— Отстреливать?

— Да ты не бойся, убивать я его не буду. Но морду набью!

— А если он отомстит?

— Ну, не отомстил же. Разве что через тебя… — Степан скривил губы в презрительной насмешке. — Но это не месть, а подлость. И не волк он, а шакал. Я Роме ничего не говорил. Можешь сказать, что в командировку тебя на три дня отправляли. Ну, на практике…

— Ты хочешь, чтобы я осталась с ним? — взбодрилась Варя.

— Не хочу, но если ты не собираешься менять свою жизнь, то флаг тебе в руки. Я возражать не буду.

В конце концов, Варя еще не встретила человека, за которого могла бы выйти замуж, и Степану не за кого болеть. А раз так, то пусть все идет по-старому. Вот только Феликс должен ответить за свою подлость…

Бумага горела бездымно, но стоило ее потушить, как она закоптила. Вонючий дым втянулся в щель между дверью и полом, проник в квартиру.

— Пожар! Пожар! — Для большей убедительности Степан ударил в дверь.

Его уловка сработала, и дверь открылась. Только не Феликса он увидел, а какого-то незнакомого парня. Коротко стриженная голова, откормленная ряха, золотая цепь на борцовской шее, китайские драконы на мускулистых плечах… Нетрудно было догадаться, кто это такой.

Не говорила Варя, что Феликс был с кем-то, но, может, она побоялась это сказать? Может, ее изнасиловали в буквальном смысле? Эта мысль разозлила Степана и вышибла из него все сомнения.

Оттопырив большой палец, он ладонью снизу вверх ударил парня в гортань. Кадык он ломать не собирался, ни к чему это, а болевые точки вмял основательно. От болевого шока парень и вырубился…

— Ни фига себе! — услышал Степан возмущенный голос.

Но еще до этого увидел выходящего из кухни человека. Уже некогда было разбираться, Феликс это или еще кто-то… Он метнул в противника заранее припасенный голыш. Как и должно быть, этот снаряд угодил объекту точно в лоб.

Сознания противник не потерял, но, что называется, поплыл. Степану осталось только добить жертву… Это был не Феликс, а больше в квартире он никого не обнаружил.

Отдыхали парни — на кухонном столе бульбулятор с пивом, вареные раки, горы шелухи. Выходит, Степан обломал им кайф. И, возможно, зря это сделал.

Он знал, куда шел, поэтому на всякий случай прихватил рулончик скотча. Сначала связал пленников, затем более тщательно осмотрел квартиру. Один пистолет нашел в зазоре между сиденьем дивана и подлокотником, другой — в прихожей. «Беретта» висела на спусковой скобе на вешалке, прикрытая джинсовой курткой.

Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы найти оружие. Нюх у него на это дело еще с Чечни. Особый нюх…

Пока он обследовал квартиру, качок с драконами на плечах пришел в себя и злобно спросил:

— Ты кто такой?

— Пожарная инспекция, — разглядывая трофейный пистолет, невозмутимо ответил Степан.

— Ты кого лечишь, в натуре?

— Счет за сгоревший ресторан принес. Оплачивать будешь?

— Какой счет? Что ты несешь! — скривился парень.

— Ресторан вы у гражданина Захарского сожгли. Ущерб нужно компенсировать…

— На х… иди!

— Значит, деньгами платить отказываешься. Что ж, заплатишь жизнью.

Степан сказал об этом голосом судьи, приговаривающего преступника к смертной казни. Вроде бы и сочувствие в нем было, но ведь уже ничего не изменишь, и с этим надо смириться.

Но судья сам приговор в исполнение не приводит, проходит время, прежде чем палач возьмет в руки топор. А тут правосудие могло свершиться прямо на месте. Степан передернул затвор пистолета, приставил ствол к голове осужденного преступника. Взгляд у него не самый холодный, и где-то в глубине души можно заметить сожаление. Но все уже решено, и пощады не будет.