Энн Перри - Скандал на Белгрейв-сквер

— Добрый вечер, Шолто.

— Добрый вечер, дорогая.

Чистый тембр голоса, быстрота и энергичность ответа сделали для Драммонда присутствие Байэма большей реальностью, чем его зримый облик. Только что они с Элинор говорили о нем, о его уме, образованности, силе воли — и тогда он казался безликой проблемой. Но звук его голоса, подобно ушату ледяной воды, вернул полицейского к действительности.

— Тебя ждет в библиотеке мистер Драммонд, — быстро сказала Элинор. Слова как слова, каждая жена сказала бы их мужу в подобной ситуации, но в этих было своего рода предупреждение на тот случай, если Байэм захотел бы сказать жене что-то о работе, о том, как прошел день и что его тревожит.

— Мика Драммонд? — удивился Байэм. — Он не сказал зачем?

— Нет…

— В твоем голосе нет уверенности.

— Разве? Просто боюсь, что ничего хорошего он нам не принес. Если бы он кого-либо арестовал, то обязательно сообщил бы мне об этом.

— В таком случае мне лучше повидаться с ним. — Был ли его голос резок и язвителен или это только показалось Драммонду? Что это, страх или раздражение на то, что человек, которого он едва знает, наносит ему визит в самое неподходящее время? — Где он, ты сказала?

— В библиотеке.

Ответил ли что-нибудь Шолто или нет, Драммонд уже не расслышал. Но вскоре прозвучали четкие шаги по мощеному полу вестибюля, быстро распахнулась дверь, и вошел Байэм.

— Как я понимаю, вы ждете меня, — промолвил он, закрывая за собой дверь, не предложив Драммонду что-либо выпить и даже не обменявшись принятыми приветствиями. Видимо, он решил, что эту часть ритуала уже выполнила Элинор, или вообще счел все это лишним.

Драммонд обратил внимание, как бледен лорд Байэм, а под глазами у него темные круги от бессонницы. Как и всегда, он был безукоризненно одет, но в его чертах сквозили рассеянность и напряженность, которые так пугали Элинор. Каждое его движение выглядело скованным, неловким, будто мускулы его окаменели. Он посмотрел на гостя с настороженным вниманием.

— Да, — ответил Драммонд, и гнев на Байэма исчез, сменившись чем-то похожим на сострадание. На какое-то мгновение то обстоятельство, что это был муж Элинор, человек, стоящий между ним и любимой женщиной, внезапно забылось, перестало иметь значение, исчезло из его мыслей.

— Ваш визит должен означать, что у вас есть новости, какие-то новые находки? — Байэм пересек комнату и остановился у камина, где несколько минут назад стояла Элинор.

— Всего лишь появились новые вопросы, — уклончиво ответил Драммонд. Байэм ни в коем случае не должен догадаться, что Элинор доверилась ему. Он воспринял бы это как своего рода предательство жены, даже если бы понял, что это случилось из-за тревоги за мужа и уверенности, что она может помочь ему.

— Интересно, — темные брови Байэма удивленно поползли вверх. — В таком случае задавайте ваши вопросы, раз вы за этим пришли. Хотя я, кажется, все уже вам сказал из того, что знал.

Драммонд начал с того, что собирался сообщить Элинор, но тогда она первой начала разговор.

— Это касается «Круга», членами которого мы с вами являемся.

Лицо Байэма застыло.

— Неподходящее время и место обсуждать дела «Круга»…

— Вы позвали меня сюда, в ваш дом, от имени «Круга», — перебил его полицейский. — Поэтому он отныне имеет отношение ко всему, что мы делаем.

Байэм поморщился, словно счел все сказанное Драммондом невежливым намеком.

— Я пришел к вам как брат по ячейке, в которой мы оба состоим, чтобы вы помогли мне разобраться в некоторых вопросах. — Голос Драммонда стал резче; полицейский заметил удивленный взгляд Байэма; затем лицо последнего с облегчением разгладилось, но ненадолго. Как только Драммонд продолжил, Байэм снова насторожился. — Например, дело Горацио Осмара.

— Горацио Осмар? Я его не знаю, он не из моей ячейки.

— Тем не менее вам известно, что он член братства «Узкий круг», — настаивал Драммонд.

— Да, знаю. Неужели вам что-то от него нужно? Этот человек опозорен. Не для разглашения, но нам всем известно, что он вел себя как болван и был задержан полицией.

— А затем обратился в братство и просил помочь ему выбраться из этой передряги, заодно пытаясь опровергнуть заявления полиции как клеветнические.

— Вот этого ему делать не следовало. Он был отпущен без предъявления обвинения, и этого было вполне достаточно. Обвинение полицейских в лжесвидетельстве необоснованно. Этот человек не принадлежит к нашему окружению.

— Еще бы, — охотно согласился Драммонд. — И тем не менее братство помогло ему выдвинуть обвинения против полиции. Последовал запрос Палаты общин, и министр внутренних дел все же заставил кое-какие колесики вертеться.

— Я осведомлен об этом. Был в парламенте в тот день. Решил, что он просто балда, но сделать ничего не мог.

— Разумеется, не могли. — Драммонд не сводил пристального взгляда с Байэма. Он понял, как мало задевает его этот разговор, ибо в нем где-то глубоко гнездится страх и он очевиден. Драммонду стало больно за него. Он видел, как издерган Байэм, как устал от бессонных ночей. А их было немало.

— Итак, — раздраженно обратился к Драммонду лорд. — Что еще вам нужно от меня? Дело Осмара меня не касается.

— Если братство так живо откликается на банальный случай с Осмаром и даже поднимает этот вопрос в парламенте, ставя под сомнение честность полиции, как далеко оно может зайти при защите личной чести и порядочности своего члена в более серьезном случае?

— Я вас не понимаю. — Голос Байэма стал резким. — Ради всего святого, Драммонд, объясняйтесь яснее!

Тот, сделав глубокий вдох, прямо посмотрел во ввалившиеся глаза Байэма.

— Если я найду изобличающие вас улики, будет ли братство защищать вас от полиции и потребует ли оно от меня того же?

Лицо Байэма стало белым как полотно. Он посмотрел на Драммонда так, будто не верил, что тот мог сказать такое.

Полицейский ждал ответа.

Байэму было трудно подбирать слова, в горле пересохло.

— Я… я никогда не думал об этом. Такого не может быть… Возможно, что-то, говорящее не в мою пользу, но не изобличающие улики. Я не убивал Уимса. — Казалось, он хотел еще что-то сказать, но передумал и молча стоял перед Драммондом.

— В таком случае почему вы изменили свое решение относительно финансирования стран Африки? — спросил Драммонд.

Байэм был настолько потрясен, что побледнел еще сильнее, и Драммонд не на шутку испугался, что с ним случится обморок. Спускались сумерки, последние отблески солнца на потолке погасли, исчезла золотая закатная дымка в воздухе, в ветвях за окном подала голос первая вечерняя пташка.

— Откуда это вам известно? — наконец пришел в себя Байэм.

— От молодого человека по фамилии Валериус. — По сути, Драммонд не солгал, а Байэм, слишком потрясенный, не потребовал подробных объяснений.