Екатерина Лесина - Музыкальная шкатулка Анны Монс

— Анна Монс — рядом с ним… он дарит ей дорогие подарки, к примеру, свой портрет, усыпанный алмазами. Или каменный дом в два этажа. Он выплачивает ей и ее матери пансион. А еще доходит до того, что он жалует ей целую волость с деревнями. Небывалой роскоши подарок! Более того, в угоду Анне царица Евдокия, законная жена Петра, отправляется в монастырь.

Игнат хмыкнул, непонятно, одобрял ли он подобный шаг царя или же выражал свое осуждение Петру.

— Петр в открытую живет с Анной. И ходят упорные слухи о том, будто он вновь готов жениться — на немке! Естественно, это не могло понравиться боярам. Они готовы терпеть иноземную любовницу, но никак не иноземную царицу. Вот только характер у царя не таков, чтобы ему можно было перечить.

— И что им помешало? — Игнат вытер пальцы клетчатым платком.

— Она сама… — Отказавшись от платка, Ксюша достала из сумочки салфетку. — Анна Монс царя не любила. Более того, есть свидетельства, что она с трудом выносила его присутствие. Для нее Петр был все-таки слишком диким и… русским. Ее пугали резкие перемены его настроения, то, с какой легкостью он впадал в гнев, его злопамятность и жестокость. Она принимала его знаки внимания, поощряла его. Терпела. Но — не более того, и, пожалуй, это чувствовалось. Ну, и слухи, конечно… Петр на многое закрывал глаза, к примеру, на то, что Анна — или же люди, к ней приближенные, — не стеснялись брать взятки, зачастую решали судебные тяжбы в свою пользу, исключительно пользуясь царским покровительством. Но любовник — дело иное. Нелепая гибель саксонского посланника приводит к обыску в его вещах. И среди всего прочего там находят любовные письма от Анны, а еще — ее медальон…

— Серьезный прокол!

— Да, пусть этот роман и не был свежей новостью — письмам на тот момент уже было несколько лет, — но такого оскорбления царь не простил бы… или простил бы, но окружающие поспешили воспользоваться ситуацией. Анна попала под домашний арест, который продлился три года. Имущество ее было конфисковано, а Петру спешно подсовывают новую красавицу, на сей раз русских кровей…

— И все?

— Ну… Анна позже получает свободу, ей даже позволено выйти замуж и покинуть Россию. Но с Петром она больше не пересекается. Вроде бы… я ведь только самые общие детали помню.

Ксюша ожидала вопросов и уточнений, но Игнат только плечами пожал и поинтересовался:

— Мороженого хочешь?

В парке было хорошо.

Жара еще не накатила, и от близкого фонтана тянуло приятной прохладой. Девчонка, сидевшая рядом с ним, не вызывала у него раздражения. Напротив, она рассказывала о вещах, о которых вроде бы полагалось знать, так что Игнат почти не чувствовал себя ущербным.

Ну да, по истории у него законный трояк был.

Как и по физике, химии, биологии… неуч он, что уж тут поделаешь. Ну, не лезла абстрактная наука в его голову, несмотря на все усилия преподавателей. Отца он расстраивал… маму… ей все казалось, что Игнат плохо старается.

Ксюша ела ежевичное мороженое с видом задумчивым донельзя.

— Знаешь, — сказала она, облизывая верхнюю губу, — он и правда мог бы подарить ей шкатулку… ну, Петр увлекался всякими такими штуками… диковинами… и мастером был неплохим… если, конечно, историки не врали. И тогда выходит, что… что это очень дорогая вещь. Я бы сказала, бесценная, но сейчас все свою цену имеет, так что — дорогая.

— И как она попала к Перевертню?

Ну, не верить же в самом деле в чудесное наследство!

— У Анны Монс были брат и сестра, оставшиеся в России. Брат, кстати, стал любовником Екатерины Первой… правда, потом его казнили. А сестра была фрейлиной… ей тоже досталось. Ее даже кнутом прилюдно били на площади, а потом и вовсе сослали в Сибирь. Правда, позже вернули… и, если шкатулка попала к кому-то из них, она, значит, осталась в России. Перешла к их детям, законным или нет… а от детей — и дальше.

Пока однажды не оказалась в руках Перевертня, впрочем, чтобы из рук этих вскоре выскользнуть.

Интересный вариант, однако! И нуждающийся в проверке, правда, Игнат понятия не имел, как проверяются подобные штуки. Но есть у кого спросить.

Надо же… папа — реставратор! Мама — специалист по фрескам. Дедушка — переводчик с мертвых языков… и еще — бабушка, археолог. А сама Ксюша, выходит, белая ворона в разноцветном семействе? И по виду ничуть данным фактом не тяготится.

Секретарь.

Или секретутка, как Ленка выразилась. Еще и заявила, чтоб Игнат выбирал, кто ему дороже! Ушла, хлопнув дверью, телефон отключила, обычные бабские фокусы, которые она не раз использовала, пытаясь доказать ему, кто в доме главный. И ведь раньше у нее это как-то получалось.

Приходилось думать, как помириться, искать подходы, названивать ей, слать эсэмэски, выпрашивая прощение… и потом пробиваться сквозь стену ее обиженного молчания, уговаривая Леночку забыть о ссоре.

А сейчас вдруг — стало лень.

Пусть себе… охота ей в оскорбленное достоинство играть — дело ее, у Игната другое занятие имеется.

— В общем, так: ты сейчас к себе отправляешься, и никаких гостей больше, ясно? Про шкатулку спроси, авось и получится разузнать что-то.

Рыжая кивнула, но вид у нее был донельзя рассеянный. Слышала ли она его? А если слышала, то прислушается ли к голосу разума? Нет, псина у нее, конечно, отменная, громадная, как танк, и выглядит внушительно. Только рассчитывать на то, что один вид собаки отпугнет убийцу, не следует.

Тот, кто хочет избавиться от Ксюши — если, конечно, он действительно хочет именно избавиться, — найдет способ устранить и это препятствие. По-хорошему, девчонку следовало запереть в надежном месте, ненадолго, на пару-тройку деньков, пока Игнат не разберется с этим делом, но вот знать бы, где это надежное место находится!

К себе везти? С Ленкой точно истерика приключится.

Да и эта… вряд ли обрадуется.

Нет, замки на двери теперь хорошие, дверь — прочная. И если Ксюха головой будет думать, все обойдется.

— Смирно не получится, — сказала Ксюха, поднимаясь со скамейки. — У меня собака. Ее выгуливать надо. И вообще… я не понимаю, что ему от меня нужно?

Игнат этого тоже не понимал, но непонимание свое оставил при себе. На нынешний вечер у него имелись иные планы, касавшиеся внезапной смерти Оленьки. Если разобраться, то с этой самой Оленьки все и началось. А еще невесту Стаса отыскать бы не мешало, если она, конечно, не плод Эллочкиного богатого воображения.

Время шло. Анна считала не дни, а недели, и они пролетали быстро. Казалось бы, вот еще недавно она, глупая девочка, гляделась в зеркало и трепетала накануне встречи с человеком, который изменит всю ее жизнь. Так и получилось. Вот только хороши ли эти перемены?

Пять лет прошло.