Екатерина Лесина - Музыкальная шкатулка Анны Монс

Короб из потемневшего дерева, на который время навело лоск.

— А доказательств, что ее сам Петр делал, нет. И поэтому — ценная, да, но не настолько, чтоб совсем уж… Вообще, она Луизе Арнольдовне принадлежит, но та с ней связываться отказалась. Говорит, что от этой шкатулки одни несчастья.

— И ты не боишься?

— Не боюсь. Я не суеверный.

Игнат откинул крышку.

Пруд из зеркала. Стертая позолота. Пара лебедей и лодочка с фарфоровой девой.

— И Перевертень не мог не знать, что много денег за эту шкатулку не выручишь. Тогда почему же она была так важна?

— Семейная реликвия? — спросила Ксюша.

— И это тоже, но… — Игнат что-то нажал, повернул, послышался щелчок, и дно шкатулки осталось у него в руках. — Подержи.

Ксюша приняла предмет осторожно, все-таки к вещам столь древним она испытывала почтение, неважно, кем и для чего они были сделаны. Возможно, когда-то эту шкатулку подарили юной девушке в виде этакого тайного признания в любви. И девушка, проворачивая ключ в замке, вовсе не о пружинах и колесиках думала, благодаря которым рождается мелодия, но о любви… или еще о чем-то, таком же прекрасном.

И разве ее мечты чем-то хуже оттого, что имя девушки неизвестно? Что Анна Монс ею и не была… возможно?

Нет, ценность подобных вещей просто в том, что они существуют на свете.

Игнат, изучавший переплетение шестеренок, что-то там разглядывал.

— Но мне интересно другое… куда исчезли деньги?

— Какие деньги? — не поняла Ксюша.

— А те самые, которые «зарабатывал» сначала Леонид, а затем и Перевертень-старший.

— Грабежом!

— Это детали, — отмахнулся Игнат. — Но посуди сама. Ленька, конечно, много тратил, но не шиковал. А Перевертень и вовсе жил скромно, хотя именно он и организовал дело. Вот и возникает закономерный вопрос. Куда все ушло?

Об этом Ксюша как-то не задумывалась.

— Я могу предположить, почему Перевертень остерегался привлекать к себе внимание. Во времена Союза непременно возникли бы вопросы о том, откуда у простого слесаря такие доходы… не он один подпольным миллионером был.

Игнат взял палочку-фонарик.

— Копил деньги… вряд ли — в рублях. Обычно покупали ювелирку. Складывали в банки и прятали их в укромном месте…

Он наклонил шкатулку и направил луч света внутрь.

— А вот и адрес…

Перечень цифр, выцарапанных на боковой стенке шкатулки. И как это понимать?

— Код… Скорее всего, Перевертень-старший завещал сыну шкатулку беречь, но рассказать о том, что значит этот код, не успел. Его ведь убили. А младший вещицу сберег, но вот был ли он в курсе отцовских дел? Сомневаюсь… иначе он не отпустил бы Ольгу… — Игнат перевернул шкатулку другой стороной, наклонился и хмыкнул… — Или был? Посмотри!

Еще — цифры, но почерк — явно другой. И буквы какие-то рядом.

— А это уже скорее банковский счет. Сын решил сокровище перепрятать. Или перевести в иную валюту. Все-таки золото в трехлитровых банках — это как-то несовременно…

Ксюша фыркнула, представив себе, как Перевертень, вооружившись лопатой, добывает клад… Потом почему-то воображение подсунуло ей всем известную историю из «Бриллиантовой руки».

— И в Англию он ездил вовсе не затем, чтобы лекции читать… Полагаю, если в этом покопаться, можно будет обнаружить уютный домик… где-нибудь в Уэльсе… и уютный же счет в банке. Гнездышко для двоих.

Вот только Ольгу убили.

Несчастный случай?

Глупая ссора?

Как мало требуется, чтобы расстроить чьи-то планы…

— И что теперь будет?

— Не знаю, — спокойно ответил Игнат. — Ничего, наверное. Это не те деньги, до которых мне бы хотелось добраться. Слушай, я вот подумал… Ты же еще не устроилась на работу?

— Нет.

— Мне помощница нужна… личная.

Наверное, следовало бы отказаться, но… Ксюша вдруг вспомнила, что Алексей Петрович просил ее присмотреть за его сыном.

— Если только ты орать на меня не станешь, — сказала она.

И Хайд, приоткрыв левый глаз, хмыкнул. Вечно он все замечает…

Письмо Евдокии Лопухиной Петру.

Из письма Евдокии Петру.

Из письма прусского посланника Георга-Иоанна фон Кайзерлинка к своему государю.