Ева Львова - Английское дело адвоката

– Много Эби Смит понимает! – пробормотала Летиция. – Он и в городе-то почти не бывает, все больше разъезжает по миру и спасает человечество от зла.

– Преподобный, а не расскажете, как так получилось, что волонтеры спасли Олив? – подала я голос, посчитав момент благоприятным.

– Меня там не было, – пожал плечами святой отец, – а пересказывать историю о легендарном событии – все равно что слушать, как друг напевает песню Карузо, и думать, что теперь-то ты знаешь о таланте Карузо все. В том смысле, что лучше спросить очевидцев.

– Так назовите очевидцев, – потребовала я. – Так хочется узнать об этой истории побольше!

– Отряд волонтеров состоял из пяти человек, – принялся загибать пальцы викарий, – руководителя группы Эбинейзера Смита, Стивена Шермана, Дженнифер Роуз, Роберта Гамильтона, Сьюзи Наварро и репортера городской газеты Питера Перкинса.

– Мне бы хотелось поговорить с Эбинейзером Смитом, – простодушно выпалила я, вспомнив мальчишескую улыбку псаломщика и мужественную ямочку на подбородке. – Нельзя ли это устроить?

– Это не просто сделать, Эбинейзер не сидит на месте, – с затаенной гордостью в голосе сообщил викарий. – Мой псаломщик находит на карте места, где больше всего требуется его помощь, и спешит туда.

– А если мистер Смит сейчас в России, – с деланой наивностью захлопала я глазами, – то получается, что в Москве тоже требуется кого-то спасать?

– О чем вы говорите, мисс? – удивился викарий.

– На Ютьюбе есть видео, где мистер Смит сидит в машине с Дженнифер и Олив на одной из улиц Москвы, – пояснила я. – Может быть, вы знаете, зачем он к ним приехал?

– Я не пастух псаломщику моему, Эбинейзер волен выбирать свой путь сам, – уклончиво ответил священник. – Пожалуй, я пойду, – поднимаясь из-за стола, тусклым голосом добавил он. – Дорогая Летиция, теперь вы не одна, и я за вас спокоен. Готовьтесь ко сну и никого не бойтесь.

– Какие глупости, можно подумать, что до приезда Агаты я кого-то боялась, – фыркнула тетя Летти, протягивая руку к тесаку и привычным жестом берясь за ручку. – Постойте, преподобный, я провожу вас. Агата, ты не составишь мне компанию?

Дорога к дому викария лежала через засыпающий город. Было не поздно, где-то около девяти, но магазины и лавочки уже не работали, и житель Москвы, привыкший к круглосуточной торговле в мегаполисе, испытывал определенные неудобства. Мы неторопливо шли по выложенной булыжником мостовой, и Летиция, истолковав мой вопрос по-своему, пустилась в пространные объяснения относительно того, что купить вечером что-нибудь к чаю можно лишь в районе университета. Преподобный всю дорогу молчал, думая о своем. Простившись с викарием Вессоном у церковной ограды, миссис Гануэй повела меня в тот самый магазин, спросить о котором я имела неосторожность.

– Там продают свежайшие профитроли, – щебетала она, придерживаясь похожей на куриную лапку ручкой за мой рукав. На запястье ее правой руки болтался пустой пакет из супермаркета «Маркс и Спенсер», служа прикрытием зажатому в кулаке тесаку. – Если купить сразу дюжину, пирожные отдают вместе с подносом.

Свернув за угол, мы увидели внушительный замок, перед которым расстилалась просторная лужайка с идеально подстриженным газоном. Герб на воротах давал понять, что здесь проживает баронет.

– Родовое гнездо Шерманов? – догадалась я.

Старушка кивнула и, привстав на цыпочки, пробормотала:

– Обычно сэр Кристофер в ночное время сидит в своем любимом кресле на террасе и читает Шекспира. Странно, сегодня его там нет. Уж не хватил ли баронета удар от треволнений с экологической комиссией? Случись что, так и будет лежать в своей берлоге, как старый медведь, ведь он один как перст.

– У баронета нет прислуги? – удивилась я.

– Кристофер Шерман категорически не выносит в доме чужих людей, – ответила старушка. – Пойдем-ка, милочка, заглянем на огонек, я знаю в заборе удобную дыру.

Двигаясь вдоль забора, тетя Летти дошла до зарослей орешника, отогнула одну из крепких на вид штакетин и проскользнула на территорию Шерманов. Снедаемая любопытством, я устремилась за ней. Летиция Гануэй прошла в тени окружающих лужайку деревьев до террасы и, взойдя по ступеням, заглянула в окно.

– Все в порядке, сэр Кристофер жив-здоров и потягивает виски, – с облегчением выдохнула она, покидая наблюдательный пост.

И, замерев, точно ее осенила внезапная идея, Летиция тронула меня за плечо и спросила:

– Агата, раз уж мы здесь, почему бы нам не заглянуть на задний двор? Мне бы хотелось посмотреть на ритуальный костер, о котором рассказывала Ирма.

Остатки кострища обнаружились сразу же за каменным сараем, в котором держали садовые инструменты. Плотно утоптанная земля кое-где поросла травой, однако четко очерченный круг с черным от гари эпицентром продолжал привлекать внимание глубоко прочерченными в земле линиями в виде схематичной женской фигуры. Черные перья до сих пор встречались в самых неожиданных местах, но больше всего их было втоптано в землю перед зарешеченным окном подвала сарайчика. Присев на корточки, я заглянула сквозь прутья и поняла, что мне просто необходимо попасть внутрь.

– В подвал сарая есть вход? – спросила я Летицию, обследовавшую кострище в поисках обгоревших бумажек.

– Само собой, – с достоинством изрекла она. – В подвал ведет лестница из сарая, только туда лет двадцать никто не заглядывал. В таких местах обычно хранят старые горшки, поломанные тяпки и свинченные носики от проржавевших леек, надеясь, что когда-нибудь до них дойдут руки и хозяин приспособит этот хлам к делу.

Прочный на вид замок на дверце сарая поколебал мою уверенность в том, что мне так уж необходимо поближе рассмотреть то, что я увидела через зарешеченное окно, однако шпилька для волос, случайно оказавшаяся у меня в кармане, сделала свое дело. Замок жалобно скрипнул и открылся, давая мне дорогу в мир неизвестности. Выпростав тесак из пакета, Летиция вызвалась было идти со мной, но я поставила старушку стеречь подступы к сараю и сигнализировать громким покашливанием об опасности.

Сняв замок, я осторожно открыла дверь и шагнула в темное помещение. Глаза постепенно привыкли к полумраку и начали различать предметы. В дальнем углу сарая были аккуратно сложены лопаты, грабли, лейки и прочий садовый инвентарь. Ведущая вниз лестница обнаружилась у стены. Придерживаясь за каменную кладку, сырую и скользкую, я медленно начала спускаться вниз, пока не достигла пола подвала. Сверху, из зарешеченного окна, в подвал попадали слабые отблески заходящего солнца, причудливо изменяя вид тех самых стопок горшков, о которых говорила Летиция, и делая их похожими на фантасмагорические фигуры. К дальней от входа стене была прислонена каменная плита, на которой стояла фотография белокурой девушки в свадебном платье на фоне замка Шерманов. На руке у невесты красовались золотые часики от Salvatorio, а модный бренд этот, насколько я помнила, появился не так давно, где-то лет пятнадцать назад. Следовательно, невеста могла быть либо Сьюзен Наварро, либо Дженнифер Роуз, ведь когда выходила замуж мать Стивена Линда, таких часов еще и в помине не было. Снимок окружали нескольких десятков оплывших свечных огарков. Над головой невесты из вырезанных бумажных букв было выложено «Богиня-Праматерь». Приблизившись к самодельному алтарю, я осторожно, стараясь не прикасаться, рассматривала засохшие розы, устилавшие холодный камень, и вдруг увидела смятую вырезку из газеты, которая валялась тут же, прямо на сухих лепестках. Развернув газетный обрывок, я увидела фотографию парня и девушки. Подпись под снимком гласила, что доктор Роберт Гамильтон и доктор Сьюзен Наварро объявили о своей помолвке. Стараясь понять, как выглядит Сьюзен, я всмотрелась в газетное фото, но лица людей на снимке разобрать можно было с очень большим трудом. Бумага оказалась истыкана чем-то острым так сильно, что я не смогла толком рассмотреть ни Сьюзен, ни Роберта. К головам врачей были пририсованы рога, а через весь снимок было накарябано запекшейся кровью слово «смерть». Но все же было понятно, что невеста на фотографии с алтаря и Сьюзен – разные люди, ибо доктор Наварро имела черные волосы и ярко выраженные латиноамериканские черты, что было заметно даже на обезображенном газетном снимке.