Ева Львова - Английское дело адвоката

Отметив про себя оригинальность изобретения, я взяла слегка размокший конверт, стряхнула с него воду и совсем не удивилась, прочитав на нем свое имя. Оно было выведено каллиграфическим почерком перьевой ручкой, поэтому подмоченные чернила расплылись, образовав небесные разводы. Очень рассчитывая, что текст письма не пострадал от воды, трясущимися руками я открыла конверт и вынула послание. Развернув письмо, я пробежала глазами текст и, зажмурившись, до боли закусила губу. Как я и полагала, автором был сэр Кристофер, и писал он следующее: «Мисс Агата! Порой бывает трудно признать очевидные вещи, особенно если они причиняют нам боль. Вчера вы заставили меня взглянуть правде в лицо, и я понял, что дальше так продолжаться не может. Я сам сделал инвалида из моего мальчика и должен за это ответить. Я возьму его вину на себя и, рассчитывая на вашу порядочность, прошу вас уничтожить то, что вы забрали из этого подвала. Очень сожалею, что наша встреча произошла при столь неблагоприятных обстоятельствах, иначе я бы приложил все усилия, дабы добиться вашего расположения и ввести в свой дом в качестве леди Шерман. Глубоко уважающий вас Кристофер Шерман».

И все-таки Стивен! Кто знает, что происходит в его бедной голове, отравленной, как у Безумного Шляпника, парами ртути? Только нездоровый человек мог так изуродовать газету. Сердце внутри меня оборвалось и рухнуло в пятки. Газета! Я убрала ее в задний карман джинсов, которые вернула репортеру! Если он в этот самый момент засовывает штаны в барабан стиральной машины, будет уничтожена единственная улика, которой я могла прижать Стива Шермана и получить с него солидную компенсацию за причиненный квартире клиента ущерб. Но, может быть, я еще успею ее спасти? Положив письмо сэра Кристофера в конверт, я аккуратно убрала послание за пояс юбки и спешно покинула сарай, не забыв вернуть замок на прежнее место.

К дому Пита Перкинса я бежала так, что думала, у меня разорвется селезенка. С момента последнего свидания с репортером прошло не более двадцати минут, и я очень надеялась, что за это время он не успел никуда уйти. Навалившись на кнопку звонка, я трезвонила до тех пор, пока не заболел палец, но мне так и не открыли. Волевым усилием подавив зарождающуюся панику, я двинулась вдоль дома, выискивая незапертое окно на первом этаже. Оно обнаружилось на противоположной стороне дома, выходящей в сад. Скинув босоножки, я поддернула вверх юбку, вскарабкалась на подоконник и, осмотрев пустое помещение, спрыгнула на пол. Оказавшись в комнате, я внимательнее огляделась по сторонам и поняла, что попала в кабинет. Моего пакета нигде не было видно, и я отправилась на его поиски. Первым делом я решила заглянуть в прихожую, где, вероятнее всего, Пит Перкинс его и кинул. Устремившись прямо по коридору, я шла к входной двери, прозрачным прямоугольником белевшей передо мной. Протяжные стоны я услышала, не доходя до кухни, и, сбавив шаг, перешла на крадущуюся рысцу. Вытянув шею, я заглянула в дверной проем и тут же отпрянула, опасаясь быть замеченной, ибо картина, открывшаяся моим глазам, была довольно пикантной. Пит Перкинс прямо на кухонном столе занимался любовью с чернокожей красоткой. Волосы девицы имели редкий для темнокожих девушек белокурый оттенок, великолепно смотревшийся на алой столешнице. Такой потрясающий цвет волос достигается исключительно при помощи высококлассного парикмахера и немалых средств, потраченных на его услуги. В ушах еще стояли горячие обещания репортера покорить мое сердце, и темнокожая блондинка ну никак не вписывалась в нарисованную мною картинку наших отношений с Питером Пэном. Проглотив застрявший в горле ком, я на цыпочках прокралась мимо открытой двери и на полу прихожей увидела свой пакет. Вытряхнув джинсы, я извлекла из их заднего кармана обрывок газеты и тронулась в обратный путь. Убедившись, что репортер все еще занят, я вернулась в кабинет и хотела уже вылезти в окно, но разбросанные по столу снимки привлекли мое внимание. Мерзавец Пит нащелкал меня в тот момент, когда я одевалась в его машине, и имел наглость распечатать получившиеся снимки, чтобы посмотреть, как они выглядят на бумаге. Я кинулась к ноутбуку, собираясь удалить компрометирующие меня файлы, и, включив экран, замерла, читая высветившийся на дисплее текст. «В постели с русской» – гласило название новой статьи Питера Пэна. А дальше там было вот что: «Адвокат Агата Рудь приехала из России в наш город по делам, но это не помешало ей тут же отправиться на поиски сексуальных приключений. Я вызвался проводить ее. Русской не терпелось предаться разврату, и она, не дожидаясь, пока мы приедем в «Фургон и прицеп», начала срывать с себя одежду прямо в моей машине. Я взывал к ее разуму, но Агата Рудь точно с цепи сорвалась…». Скрипнув зубами, я уничтожила гнусный пасквиль, стерла из памяти иллюстрации к нему, после чего настроила веб-камеру и, подхватив ноутбук, неслышно прошествовала к кухне. Любовные утехи парочки были в самом разгаре, они не замечали ничего вокруг себя. Оставив работающий ноутбук на табуретке, я вернулась в кабинет и покинула его так же, как и попала сюда – через окно.

Генриетта дожидалась меня, сидя в полицейском автомобиле. Она нажала на гудок, привлекая внимание, и кивнула на пассажирское место слева от себя. Женщина жевала бигмак, запивая его колой. Распахнув дверцу, я увидела еще один бигмак, лежащий на сиденье. Рядом стоял стаканчик с газированным напитком.

– Это тебе, – сообщила Генри.

– Спасибо, не откажусь, – сдержанно ответила я, забирая угощение.

Отхлебнув из стакана, я развернула бутерброд и впилась в него зубами, радуясь, что у меня появилась такая заботливая подруга. Прожевав и проглотив, я допила колу и безразличным голосом спросила:

– Слушай, Генри, ты всех знаешь в городе, не подскажешь, что это за красивая чернокожая девушка с выкрашенными в белый цвет волосами?

– Жена главного редактора городской газеты Марго. Хороша, чертовка! А что? – хитро посмотрела она на меня.

– Да так, ничего, – невинно откликнулась я, многозначительно глядя на Генриетту.

И мы тронулись в путь. Попетляв по улочкам Арбингтона, подъехали к высокой каменной стене, тянувшейся вдоль небольшого переулка. Тюремные ворота находились в самом его конце, и около них уже стоял тот, к кому мы ехали. Генри подрулила к парню в форме и крикнула:

– Привет, Дик! Залезай к нам, поговорим в машине.

Дик поправил фуражку и забрался на заднее сиденье полицейского авто.

– Старина, – задушевно начала Генри, – ты знаешь меня не первый год. Мы выросли на одной улице, вместе лупили университетских зубрил, и если я о чем-то прошу, значит, это действительно нужно.