Ева Львова - Английское дело адвоката

– Да ладно, Генри, я тебя знаю, – насторожился Дик столь пафосному вступлению. – Не тяни, говори, что нужно сделать.

– Дик, мы вместе помогли Энди Мак-Корнику обрести свободу, организовав побег из камеры, снабдили друга документами на чужое имя и авиабилетом до Москвы, но теперь Энди снова в беде, – продолжала Генриетта. – Эта девчонка может ему помочь. Короче, ты должен рассказать адвокату Рудь все-все, начиная с того момента, как к сержанту Мак-Корнику пришел русский профессор.

– Так бы сразу и сказала, – с облегчением вздохнув, заулыбался тюремщик. – После фальшивого паспорта и билетов на самолет меня трудно удивить какой-нибудь просьбой. Рассказать про русского профессора? Это запросто. Он пришел с разрешением от директора тюрьмы и попросил оставить его один на один с Мак-Корником, но у нас так не принято. Поэтому я встал в дверях и сделал вид, что не слышу их разговора. Русский начал расспрашивать Мак-Корника, откуда он знает, что ритуальное убийство считается правильным только тогда, когда шаман проткнет жертве сонную артерию специальным стилетом, сделанным из бедренной кости казуара и именуемым туль? Может быть, Мак-Корник бывал в волонтерских поездках на островах и наблюдал весь ритуал целиком? Может, у него имеются снимки? Эндрю ответил, что в поездках не бывал, ритуала не видел и вообще не имеет к убийствам отношения и сидит не по своей вине. Профессор начал сокрушаться, что Мак-Корник не может рассказать подробности, потому что это величественное и прекрасное зрелище, но его мало кто видел из европейцев, а кто на нем присутствовал, тот уже ничего не расскажет. Тогда Эндрю сказал, что ученому лучше поговорить с Эбинейзером Смитом, только он сейчас в отъезде, или с Олив Мгамба, она как раз такая вот жертва, спасенная волонтерами. Уж Олив-то знает, как там у них все происходит. Русский разволновался и сказал, что ни в коем случае не станет этого делать, потому что племя выбирает для жертвоприношения не случайного человека, а того, кто представляет для соплеменников серьезную опасность. Это, как правило, человек, уже пораженный болезнью и часто лишенный разума, и если племя его выбрало, значит, для всех будет лучше, если он умрет. А если жертву спасти, то только навредишь и себе, и ей. Перед тем, как уйти, посетитель достал свою книгу, подписал ее и подарил Мак-Корнику. Энди, как ее увидел, побледнел и начал требовать начальника тюрьмы, но того уже не было на месте, и я позвонил тебе, Генриетта. А дальше ты и сама знаешь, что было. Ты пришла в камеру к Энди, и мы стали держать совет, как ему помочь. Мак-Корник настаивал на том, что ему необходимо как можно скорее попасть в Москву, и я обратился за фальшивыми документами к лучшему мастеру своего дела, некогда сидевшему в нашей тюрьме и сохранившему со мной прекрасные отношения. Он же помог и с билетом.

– А где же книга? – поинтересовалась я.

Охранник посмотрел на меня, как на неразумное дитя, и принялся терпеливо объяснять, думая, что я плохо понимаю по-английски:

– Перед тем как отвести Мак-Корника в камеру, я забрал у него книгу для получения разрешения начальства, но Мак-Корник сбежал, не дожидаясь одобрения книги.

– И где она сейчас? – затаив дыхание, спросила я.

– Где-то валяется в комнате дежурных, – пожал плечами Дик. – Это же не «Плейбой», который парни обязательно прихватили бы домой.

– Можно на нее посмотреть? – допытывалась я.

– Да пожалуйста, – обескураженно проговорил служитель тюрьмы. – Только пока я буду ходить туда-сюда, обед закончится, и я останусь голодным.

– Я взяла на твою долю еду в «Макдоналдсе», – жестом фокусника вынула Генриетта из-под водительского сиденья пакет с бигмаками и колой.

– Тогда бегу, – распахивая дверцу, на ходу выкрикнул Дик, выскакивая из машины.

Вернулся он минут через десять, неся в руках обернутую в газету книгу, и, обменяв ее на пакет с провизией, принялся уплетать холестериновые бутерброды. А я придвинулась поближе к Генри и вместе с ней стала рассматривать подарок антрополога. Это была такая же брошюра, что и та, которая валялась в ящике нашей секретарши, только на английском языке. Даже газета, в которую автор обернул свой подарок, была та же самая – «Метро», только на неделю постарше. Несмотря на то что газета потерлась, на ней еще можно было разобрать снимок певца Расмуса, устраивающего скандал в пробке на Сущевском Валу. Рядом с моим клиентом стоял Эбинейзер Смит и закрывал собой от разошедшегося русского Дженнифер и няню.

– Вот это да! – крякнула Генри, с интересом разглядывая снимок. – Это же наш Эбинейзер! А вот и Дженни с Олив! Где это они?

– В Москве, – ответила я.

– А я-то думаю, что это Мак-Корника в Москву потянуло? А он, оказывается, увидел Эбинейзера рядом с Олив! Думаю, она и есть убийца. Эбинейзер, будучи руководителем антропологического кружка, это понял и поехал следом за Шерманами, чтобы предупредить их об опасности.

– Выходит, что убийства совершила Олив? – удивился Дик. – А ребята говорили, что в них признался баронет.

– Сэр Кристофер оговорил себя, чтобы его не упрекали в бездействии, – махнула рукой Кампински. – Ведь Мак-Корник много раз писал рапорты начальству, призывая лишить Олив Мгамбу права управлять автомобилем и запретить папуаске делать покупки в супермаркете, ибо она, попадая в торговый зал, становилась безумной. Она вырывала у покупателей их покупки и сваливала к себе в тележку, но жители Арбингтона относились к ее безумию с пониманием и героически сносили все выходки дикарки. Одно время Олив норовила отправиться за покупками топлес, в одной тростниковой юбке, пугая детей и пожилых леди, но и эти дикие выходки удавалось замять при помощи вмешательства сэра Кристофера. И вот теперь, когда она заколола птичьей костью двух врачей с университетским образованием, Кристофер Шерман признал свою ошибку и поступил как джентльмен.

Все то время, что Генриетта рассуждала насчет мужественного поступка неудавшегося самоубийцы, Дик с удивлением рассматривал снимок на газетной обертке, бормоча себе под нос: «Надо же, и правда псаломщик, как я его не признал? А это и впрямь Дженнифер Шерман и ее чертова нянька».

– Да, Дик, действительно, где были твои глаза? – усмехнулась Генри, видя недоумение приятеля.

– Черт его знает, – смутился Дик. – Бросил книжку в угол, она там и лежала. С чего бы я стал ее рассматривать?

– Ты хоть начальнику тюрьмы про нее рассказал?

– Забыл, – честно признался парень. – Да и зачем? Эндрю все равно сбежал, ему книга не понадобится, значит, и разрешение получать не нужно.

Я слушала рассуждения Генриетты и кивала головой в знак одобрения, но в душе знала, что она не права. Вовсе не за дикарку Олив переживал баронет, у него болела душа за единственного сына, руководителя российского филиала корпорации «Электра» Стивена Шермана, на которого у меня имелся компромат, дающий стопроцентные шансы на победу в деле Горелова.