Анна Шахова - Тайна силиконовой души

Дорофеич замотал головой:

– Ни-и-и… Эта Лидия-дурочка, там-та, своровала у сестриц и в часовню снесла. Вота, там-та. Целый мешок к Адриану зарыла в могилу. – Дорофеич ткнул пальцем в угол.

Люша подошла к раззявленному матерчатому мешку. Копаться в нем она не стала, но увидела сверху два молитвослова, лежащих поверх смятых монашеских облачений.

– Я выследил ее. Ночью раскопал, там-та, мешок достал. А увидел чего-ничего ценное, и бес как в сердце толкнул, там-та: «Беги, скинь баки как раньше, и гуляй вольной птичкой, там-та». На волю захотел, понимаешь?! – Дорофеич разрыдался с новой силой, укрывшись рукой, как крылом.

– А что, в мешке и деньги были? Пачки купюр были? – Люша говорила с Дорофеичем, как со слабоумным ребенком, громко и отчетливо.

– Там-та, ты че? Какие кур…пюры? Я ниче не брал! Я вот – часы и телефоны хотел, там-та… – похоже, Дорофеич начал потихоньку приходить в себя.

Люша, поднаторевшая в общении с алкоголиком, ринулась в машину, достала термос с кофе, бутерброды, которые взяла в дорогу.

– Не тошнит? – с врачебной интонацией спросила у сторожа, прикорнувшего на подушке и утирающего слезы раскаяния со скорбного глаза.

Дорофеич с удовольствием выпил чашку кофе с молоком, деликатно откусил от бутерброда с колбасой. Руки у него мелко тряслись.

– Так! – скомандовала «врачиха», видя, что пища в алкаша не полезет. – Ложись под одеяло! Давай, с ногами, закутывайся! И все подробно рассказывай.

Дорофеич поведал во всех подробностях историю о сестре Лидии. Люша слушала мужичка, оглядывая все по сторонам. Жилище в обычные дни, видимо, было вполне уютным. Застеленный пестрым половичком пол, обитые вагонкой стены, сплошь завешанные иконами, на маленьком чистом оконце тюлевая занавесочка. Печку-буржуйку убрали, проведя газ, и вдоль всей комнатушки тянулась отопительная труба, аккуратно выкрашенная белой краской.

Внимание Люши привлек старинный образ, висящий в углу и украшенный вышитым рушником. Небольшая икона Богородицы с младенцем, стоящим в полный рост. Образ находился в серебряной ризе, и писаными оставались только лики и ладони Пресвятой Девы и Богомладенца.

– Откуда такая старая икона? – спросила Люша, от которой не ускользнул тот факт, что все образки, освящавшие жилище Дорофеича, были современные, дешевенькие, а по большей части вообще картонные.

– О-о, эт-та от благодетеля. Не слыхала про «Приют Веры?» Ну, там нашего брата, там-та, алкашей и наркош тож лечат… За просто так! Бесплатно! Заметь, там-та… – Дорофеич аж присел в волнении, но потом все же повалился на подушку и вещал уже лежа, подперев щеку и сверкая голубым глазом со слезой.

– Тама круто-ой хозяин, Жаров Николай Михалыч рулит, там-та. Сам на-а-аш человек, там-та… Алкаш в смысле этого дела, да-а… Но, бывший. Как есть двадцать лет в завязке! Но, там-та, алкашей бывших, грит, не бывает. Как, там-та, чекистов, сук. У него там целая наука, из Америки пришла. Там-та, какие-то немые, что ли, или другие алкаши.

– А-а, Сообщество анонимных алкоголиков! – догадалась Люша, которая привела один раз на такое собрание Сашу, но тот с возмущением отверг еженедельные «излияния говна на публику». Может, и зря.

– Ну, вот это самое. Да-а. А приют тута недалеко. По хорошей дороге – ну часа два, там-та, пехом. Меня свезла да-авно туда мать Нина. Когда я еще поддавал маленько, там-та. – Дорофеич со смущением развел руками, будто досадуя на воспоминания о грешной «юности». В нынешней «зрелости» трезвел он на удивление быстро.

– Ну, и икону он подарил?

– Да у него ико-он! Там производство! Вон, там-та, наши монашки тока там иконы берут. И по всему миру образа приютские известны. Но! То современные! – Дорофеич поднял кривой палец. – А у него есть – для души – мастер по старинным иконкам-то, там-та…

– Реставратор?

– Ну! Рест-ратор! Аристархеч! Тож алкаш, ясно дело, там-та. И вот када я совсем на православие у Михалыча зрение поменял – там, грю, наука, и все на ей и вере – сечешь? Приют, там, ВЕРЫ! Воля, грит, Божья, Святая и благословенная. Во-от… Тока тада меня назад сюда взяли. И икону эту монастырю Михалыч подарил. А они терь все иконы у него покупают. Тут, сестричка – бизнес есть бизнес, там-та, дери его. А матушка мне, значит, в закрепление науки, благословила – образ отдала. Молись, мол, и помни… – Дорофеич горестно всхлипнул, в подтверждение осознания своего отпадения от науки и благодати.

– А старыми иконами этот твой гуру тоже торгует?

– Ай? Хто не торгует? – встрепенулся сторож.

– Ну, Михалыч. Не торгует иконами старинными? – Люша потрясла рукой в направлении образа в рушнике.

– Ну, редко когда… так, там-та, бывает… Все же иконки в дом-то… это ж… там-та, и места не хватит. А вот я тебе покажу! – Дорофеич сел, потянулся вперед, отдернул темную занавеску в ногах, что прикрывала, оказывается, полки, набитые вдоль стены, порылся, что-то сбросил на пол – Люша подняла. Газета «СПИД-инфо». Старая.

– Энто для растопки еще была, там-та, брось ее, там-та, к ляду, – пояснил Дорофеич, вырывая из ее рук газету с фоткой грудастой девицы на всю страницу. Газета снова спикировала на пол, а Дорофеич достал какой-то журнал.

– Во! Раз старым интересуешься, там-та – смотри какая красота! Во, эт-та солидная лавочка. Жаров с ними дела делал. Там-та…

Люша начала листать рекламный буклет какой-то антикварной фирмы: много старинных икон, церковной утвари, старой мебели, ламп. Остановилась на обложке, чтобы узнать название фирмы. «Компания “Рускстар” – к старой Руси с любовью!» – было набрано славянской вязью поверх портрета блондинки исключительной красоты, трогательно прижимающей к груди древний фолиант, видимо, Святое Писание. При взгляде на красотку у Люши потемнело в глазах, и она как подкошенная шлепнулась прямо на грудь богомольного сторожа, вмиг протрезвевшего окончательно.

Утро блистало свежеумытым небом. О ночной стихии ничто не напоминало – подсохшая младенческая листва нежилась под натиском входящего в силу солнца. Светка жмурилась, режа хлеб у стола, придвинутого к слепящему окну – ну не задергивать же занавески по-хозяйски? И так ее, Атразековой, пугающе страстной, оказывалось слишком много в этом личном быстровском пространстве. Вообще утренние сборы получились скомканными и бестолковыми. Светка смущалась, и оттого вела себя заторможенно: все у нее валилось из рук. Мясо при разогревании подгорело, кофе убежал, волосы не укладывались в простейший хвост, и Сергей, одетый и надушенный, вроде как начал раздражаться, ожидая копушу у двери. Сам он был сух и активен, хотя усталость прошедших суток выражалась сильнейшими отеками под глазами и ввалившимися щеками. Но видно было, что настроение у него на подъеме и чувствует он себя победителем.