Уильям Рихтер - Очи черные

– Еще раз скажите, кто вы? – спросила женщина у Валли.

– Я – Уоллис, – ответила Валли, и голос ее неожиданно дрогнул.

По смущенному, но спокойному лицу женщины было ясно, что она понятия не имеет, с кем разговаривает. Очевидно, это была не ее мать, и это очередное разочарование глубоко задело Валли. Сколько еще таких разочарований ей предстоит пережить?

– Меня зовут Уоллис, – повторила она. – Вы забирали почту из ящика триста десять… в почтовом отделении?

Брови женщину поползли вверх, когда она поняла, что произошло.

– Постойте-ка… – сказала она. – Так вы шли за мной? От почты? Да что вы о себе возомнили? Сейчас же уходите, или я позову…

– Пожалуйста, – взмолилась Валли, когда женщина попыталась закрыть дверь, и подлинное страдание в ее голосе остановило женщину. – Мне просто нужно поговорить с ней.

– Уоллис, да? – начала женщина ровным, спокойным голосом. – Уоллис, это не ваше дело, но я проверяю ящик триста десять по просьбе своего друга…

– Елены? – спросила Валли. – Хотя… нет, у нее теперь другое имя.

– Нет, дорогая, это мужчина, – ответила она, смягчаясь, но тут же оборвала себя. – Это неважно. Этот ящик у него всего несколько лет. Вот что: если хочешь оставить записку, я ее передам, но мне кажется, что это какая-то ошибка.

Женщина ждала ответа, Валли же была растеряна как никогда. Тэвин подошел к ней и положил руку ей на плечо.

– Оставь записку, Валли, – сказал он мягко. – Может быть, все еще есть какая-то связь.

Валли только кивнула. Женщина на минуту исчезла, дверь дома приоткрылась ровно настолько, чтобы понять, что внутри – художественная студия с несколькими рабочими столами, заваленными белой бумагой – вощеная бумага, рисовая бумага, мотками проволоки и какими-то блестящими режущими инструментами. С потолка свисали работы женщины: странные легкие конструкции из белой бумаги, в рамках из тонкой проволоки, как невероятные воздушные змеи.

Женщина вернулась с альбомом и карандашом в руках и протянула их Валли. Валли взяла карандаш и на минуту задумалась, не зная, что писать. Написав несколько предложений, она оставила подпись и номер телефона. Вырвала лист из альбома, сложила, вывела сверху: «Кому-то…» – и протянула альбом и записку женщине.

– Спасибо, – проговорила Валли глухим, тихим голосом. – Простите, что побеспокоила вас.

– Ох… нет, это ты прости, что я не смогла тебе помочь, – сказала женщина, глядя на альбом и блокнот. В ее голосе звучало искреннее сочувствие, и в глазах появилась жалость. – Я надеюсь, у тебя все получится.

Валли безучастно кивнула и развернулась, Тэвин пошел за ней вдоль ряда домиков.

– Мне очень жаль, – сказал Тэвин.

Валли кивнула. Они почти дошли до конца ряда, когда услышали позади голос женщины.

– Подождите, – сказала она. Валли и Тэвин повернулись и увидели, что она все еще стоит в дверях и держит перед собой записку Валли, которую явно только что прочла. – Ты правда ее дочь?

– Да, – ответила Валли без колебаний. Она вернулась у женщине, которая теперь выглядела встревоженной и обескураженной.

– Когда ты ее в последний раз видела? – спросила женщина.

– Никогда, – сказала Валли.

– Ох. – Женщина была поражена, мысли ее разбегались, она никак не могла решить, как поступить. – Дело в том… на самом деле это женщина, я забираю почту для нее, не для мужчины. Прости. Я вроде как прикрываю ее. Я ее не очень хорошо знаю. Мы случайно познакомились, когда только начали снимать здесь студии…

– Здесь? – спросил Тэвин, стоявший рядом с Валли. – Она снимает один из этих домиков?

– Да, – неохотно призналась женщина. – Как я уже сказала, мы едва знаем друг друга, но она очень мила, и так как она нечасто здесь бывает, я забираю для нее почту. Сюда почту не приносят, большинство здесь пользуются почтовой конторой.

– Какой из домиков – ее? – спросила Валли, и сердце ее снова бешено забилось.

Женщина снова помедлила, разрываясь между чувством и долгом. Должна ли она помочь и насколько? Она посмотрела на Валли, заглянула ей в глаза, пытаясь оценить степень правдивости ее истории.

– Ты ведь действительно ее дочь? – спросила женщина. – Ты бы не соврала мне?

– Нет, – ответила Валли. – То есть да. Я просто пытаюсь связаться с ней.

Валли немного заикалась от волнения, но женщина, казалась, удовлетворилась таким ответом.

– Через ряд отсюда, – сказала она. – Номер двадцать семь, на полпути отсюда к воротам. Я уже сунула ей почту под дверь. Я ее не видела несколько недель, но я знаю, что она все еще приходит.

– Спасибо вам огромное, – поблагодарила Валли. – Все будет хорошо, я обещаю.

Валли повернулась, чтобы уйти, но женщина задержала ее, протянув ей записку, которую девушка написала несколько минут назад.

– Отдашь ей это сама, – сказала она. Валли улыбнулась и взяла записку.

Валли и Тэвин пошли вдоль ряда домиков и наконец нашли домик под номером двадцать семь. У Валли сердце выпрыгивало из груди. Она наклонилась и заглянула под дверь. В комнате было почти совсем темно, но все же на полу у двери была видна куча писем, копившихся там, должно быть, несколько недель.

– Кто знает, когда она здесь снова окажется, – сказала Валли.

Она осмотрела все возможные места у входа, где мог бы быть спрятан ключ, но ничего не нашла. Они с Тэвином обошли вокруг домика и обнаружили с другой стороны большие окна, прорезанные в обшивке из гофрированного железа, но они были закрыты стальными решетками, так что пробраться через них внутрь было невозможно. Ребята вернулись к двери и сели на порог, им нужна была передышка.

– Это просто невыносимо, – сказала Валли. – Я так близко!

– Все, что от нас требуется, – просто ждать, – отозвался Тэвин. – Столько, сколько потребуется. – Он взглянул на Валли и заметил, что она немного дрожит. Тогда он снял свою кожаную куртку и накинул ей на плечи. Валли хотела было возразить, но, посмотрев Тэвину в глаза, поняла, что для него этот жест важен.

Время шло, некоторые обитатели домиков-студий уходили и запирали двери. По пути к воротам они разглядывали Валли и Тэвина, терпеливо ждавших на пороге домика № 27. Становилось все холоднее, и начинало казаться, что еще немного, и придется сдаться и уйти отсюда до утра. Было почти восемь, когда дверь домика напротив распахнулась, и, бренча связкой ключей на поясе, вышел человек лет пятидесяти. Он был одет в холщовые рабочие брюки, забрызганные краской всевозможных цветов, хлопчатобумажную рубашку и поношенный свитер. У него были седеющие растрепанные нестриженные волосы и ухоженная борода, а взгляд был пристальный и проницательный.

Перед тем как запереть дверь, человек заметил Валли и Тэвина, сидящих у двери напротив. Он пару секунд разглядывал лицо Валли.