Марина Крамер - Жить на свете стоит

– Нет. Я не жалею, я рада тому, что произошло. Мне было хорошо с тобой.

– И мне. Может?..

– Запросто. Но сперва ты закажешь пастилу, – улыбнулась Ника, чувствуя, что не солгала и на самом деле ей так хорошо с этим человеком, что она согласна на все.

Единственное, что она наотрез отказалась делать, так это ехать к нему в особняк. Максим не особенно сопротивлялся и заказал номер в одной из близлежащих гостиниц.

– Мы могли пойти ко мне, – заметила Ника, но Гавриленко фыркнул:

– Нет уж, ни мне, ни тебе. На нейтральной территории встретимся.

– Как скажешь.

– …Я ненавижу утро, – пробормотал Максим, вытягиваясь всем телом на большой кровати гостиничного номера.

Лежащая рядом Ника улыбнулась:

– В этом мы похожи. Я тоже с огромным трудом встаю по утрам.

– Отлично, значит, мы поладим. Будем вставать после обеда. – Максим перевернулся, подмял Нику под себя и поцеловал. – Знаешь, что странно?

– Что же?

– Ты с утра не бежишь к туалетному столику наносить косметику.

– Боже сохрани! – засмеялась она, обнимая его за шею. – Невозможно всю жизнь вставать раньше мужчины, чтобы пудрить ему мозги. Тот, кто любит, будет любить и с утра – лохматую и а-ля натюрель.

– Где ты пряталась всю мою жизнь?

– Ты просто плохо искал.

– Я проголодался…

– Закажи завтрак.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, и это точно не еда.

…Как и собирались, они выбрались из постели только после обеда.

Ника провела в квартире Артема еще неделю, чувствуя себя затворницей. Масленников настоял на том, чтобы она взяла отпуск и не ездила в редакцию, и Ника вынуждена была подчиниться. Во время отсутствия Артема она звонила Максиму, чувствуя себя предательницей. Но отношения с Масленниковым не налаживались, оставались ровно-холодными, совершенно бесстрастными и даже едва ли дружескими. Он возвращался из редакции недовольный, мрачный, сразу садился за ноутбук и практически не обращал внимания на Нику, которая ждала его с горячим ужином и убранной квартирой. Они почти не разговаривали, и это сводило Стахову с ума. Ей начало казаться, что Артем просто держит ее взаперти по чьей-то просьбе, контролирует – и все. Спросить напрямую она не решалась, поэтому терялась в догадках. Но к вечеру пятницы накопившееся раздражение вышло из-под контроля. Виной всему оказалась, разумеется, дочь Артема.

Он, как обычно, вернулся с работы и вынул из шкафа спортивную сумку. Ника, снимая фартук, в котором возилась в кухне, вышла в коридор и удивленно спросила:

– Ты куда-то едешь?

– Да. На дачу с Алисой. Хочу отвлечься.

– А меня ты не хочешь с собой позвать?

– Нет, тебя я пригласить не хочу, – не отрываясь от сбора вещей, отозвался Масленников.

– Вот как… – протянула Ника, прищурив глаза и чувствуя, что сейчас выскажет любовнику все, о чем молчала столько времени. – А почему же, стесняюсь спросить?

– Алиса не хочет тебя видеть. Она специально просила, чтобы я тебя не брал.

Ника молча повернулась и ушла в спальню, побросала в сумку свои немногочисленные вещи и, игнорируя вопросительный взгляд Масленникова, вышла из квартиры.

«Ну, теперь меня совесть не мучает. Поеду домой, хватит, загостилась».

В квартиру кто-то заходил, Ника почувствовала это сразу, едва только переступила порог. Так бывает – вроде все на месте, но присутствие чего-то чужого ощущается. Увидев ноутбук на диване в большой комнате, Ника утвердилась в этом мнении – она хорошо помнила, что оставила его на столе в кухне. Ее охватило чувство брезгливости: кто-то чужой трогал ее вещи, открывал ноутбук, рылся в файлах – и все с подачи Артема.

– Наверное, мне не о чем жалеть, – сказала она вслух, села в кресло и расплакалась.

Стемнело, а Ника все еще сидела в кресле и не трогалась с места. Она чувствовала себя опустошенной и обессиленной. Хотелось позвонить Максиму, но стыдно было рассказывать о причине, по которой она снова дома. Вздохнув, Ника встала и пошла на кухню.

На четвертом этаже дома напротив горело окно – ее заочная полуночная приятельница тоже не спала, и Нике было видно, как она, склонившись над клавиатурой, что-то пишет. Вот девушка подняла голову и тоже увидела Стахову. Приветливо кивнув, она оторвалась от своего занятия и, взяв в руки кружку, тоже взобралась на подоконник. Ника дурашливо подняла свою и сделала приглашающий жест – как будто предлагала чокнуться. Девушка засмеялась, чуть откинув назад голову, и повторила жест. Они просидели так еще немного, кивая друг другу и улыбаясь, а потом девушка показала, что хочет спать, зевнула и потянулась. Ника помахала ей рукой и тоже спрыгнула с подоконника.

– Она вернулась к себе.

– Я знаю. Одна?

– Да. Только что сидела на окне с кружкой и курила. Хочешь, я ее припугну немного?

– Нет, не нужно. Пока пусть дух переведет. Мне не нравится, что они с крестником так спелись, не могу понять, что у них происходит.

– Могу тебе одну интересную мысль подкинуть. Они как-то вышли в обнимку из гостиницы, и видок у обоих был такой… хм… ха-ха-ха…

– Ну, это ничего, пусть балуются.

Продлив отпуск еще на две недели, Ника не прогадала. На Москву обрушилась чудовищная жара, и Стахова, сняв гипс с руки, исчезла в подмосковном пансионате. Отключив телефон, она целыми днями валялась в прохладном номере, заказывая еду в коттедж, вечерами выбиралась на террасу ресторана, чтобы скоротать время за бокалом коктейля, и отмахивалась, как от комаров, от назойливых ухажеров из числа отдыхающих. С Максимом они переписывались и изредка, когда у него было время, болтали в аське. Артем прислал несколько писем, но Ника удалила их, не читая. Она исправно отсылала ему новые статьи, которые здесь почему-то писались удивительно легко и быстро, но общаться не хотела. После полуночи она любила сидеть на качелях возле искусственного водопада, слушать лягушачьи вопли и предаваться мечтам. Она рисовала себе поездку в Прагу, куда они с Ириной собирались уже давно, но никак не могли совпасть по времени, а вот сейчас как раз выдалась возможность. Ирина тоже писала ей письма, рассказывала о делах и интересовалась, когда Ника соизволит прервать свое затворничество. Но Стахова дала себе слово не уезжать из пансионата до тех пор, пока не потянет домой.

Это случилось через две недели, внезапно, и Ника, оплатив все счета, села в заказанное такси и вернулась к себе.

– По утрам мне так хочется спать, что совершенно не хочется жить… – Ника спустила ноги на прикроватный коврик и потянулась. Стрелки будильника показывали половину восьмого, обычно в такое время Стахова носа из-под одеяла не высовывала, досматривая десятый сон. Но сегодня как будто кто-то толкнул ее в бок, призывая проснуться. За окном уже начался яркий августовский день, шуршали редкие автомобили, истошно заходился в лае соседский пес, выведенный на прогулку, а грузчики у магазина бодро кидали какие-то коробки, переговариваясь изредка.