Марина Крамер - Жить на свете стоит

Ирина, убрав в сумку мобильный, жестом подозвала официанта и попросила счет.

– Поедем ко мне, – попросила Ника, глядя на подругу. – Я не могу одна… поедем, Ирка, а? Ну, пожалуйста…

– Да я разве отказываюсь? Конечно, поедем.

…Двигавшегося вслед за такси темно-синего «Форда» они обе даже не заметили…

В квартире было душно, и Ника сразу кинулась открывать окна, попутно уронив со стола в кухне чашку вместе с блюдцем. На звон разбившейся посуды вошла Ирина, на ходу стягивая через голову элегантный свитерок:

– Ну что ты тут буянишь, пьянчужка? Пусти, я сама. – Отстранив Нику от окна и сунув ей в руки свитер, Ирина распахнула створки и задернула тонкую занавеску. – Надеюсь, что мухи еще не проснулись.

– Давай в спальне ляжем.

– Поговорить хочешь? Не наболталась еще? Ты ж еле языком ворочаешь, Ника…

– Ир, меня разорвет просто, если я не выговорюсь… а пьяной мне легче… подсознание на свободу вырывается… – пробормотала Ника, направляясь в спальню.

Небрежно сбросив на пол покрывало, она разделась, нырнула в любимую голубую ночнушку и, чуть качнувшись, полезла в ящик комода, чтобы достать что-нибудь для Ирины.

– Футболка вполне годится, – заметила подруга, уже успевшая прихватить из ванной молочко для снятия макияжа. Ирина очень много времени уделяла своей внешности, считая, что тщательный уход и забота помогут сохранить молодость как можно дольше. Нике это было непонятно – она крайне редко красила лицо «от и до», предпочитая тушь и губную помаду.

Бросив Ирине футболку, Стахова упала на свою половину кровати и закрыла глаза. Голова закружилась, и Ника со стоном приняла полусидячее положение:

– Ох, зря я так сильно…

– Ничего, проспишься. – Ирина грациозно скользнула под одеяло и улеглась на бок, подперев рукой щеку: – Ну, что? Будем продолжать? Про любовь?

Ника вдруг ожесточилась:

– Нет любви, понимаешь? Ни-ка-кой! Есть просто хороший секс… и еще эта… как ее… совместимость, вот! Пси…психологическая… и еще тактильная…

– Какая-какая? – насмешливо переспросила Ирина.

– Тактильная. Когда тебя не трясет от соприкосновения ваших тел, понимаешь? Когда тебе запах его приятен, когда ты с удовольствием пальцы ему в волосы запускаешь… – Ника перевернулась на бок и совершенно трезво взглянула на притихшую Ирину, на губах которой застыла грустная улыбка. – А когда это все пропало, можешь считать, что и отношения ваши закончились. Время истекло…

Ирина подвинулась ближе и обняла Нику, прижав ее голову к своей груди:

– Ну-ну, успокойся, Никуся. Все будет хорошо. Пройдет время – и боль станет слабее. И с каждым днем она будет слабеть, пока однажды ты не проснешься и не поймешь – все. И тогда ты сможешь смотреть на Артема без эмоций, даже общаться с ним сможешь, если захочешь. Вот поверь – так всегда бывает. Даже боль не может длиться бесконечно.

Ника всхлипнула. Она понимала, что Ирина права и что все будет именно так, как она говорит… Но как дождаться этого времени? Как преодолеть эту боль, превозмочь ее, не страдать? Как выбросить из головы человека, с которым пробыла вместе пять лет? Разве что только постоянно напоминать себе о том, что Артем предал ее, подставил и бросил совсем одну… И Гавриленко не в счет.

Ника проснулась от громкого звука, непривычно громкого, такого, что от него заходила ходуном кровать. С трудом открыв глаза, Стахова села и вдруг поняла: за стеной пожар. Ирины рядом не было. Ника метнулась в сторону кухни и тут же отшатнулась – за плотной стеной дыма и огня ничего не было видно. Она закашлялась, натянула на рот и нос горловину рубашки и позвала:

– Ира! Ирка, ты где?

Ответа не последовало. В дверь звонили и стучали, Ника побежала в коридор и открыла – на пороге стояли пожарные. Она перестала соображать, что происходит. Высокий человек в пожарной спецовке, крепко схватив ее за локоть, кричал что-то почти в самое ухо, но Ника не понимала смысла. Тогда пожарный довольно сильно встряхнул ее и повторил:

– Документы возьмите. Еще кто-то был в квартире?

– Д-да… Ирина… подруга… – приходя в себя, заговорила Ника.

Пожарный чуть подтолкнул ее в сторону комнаты, и только тогда она сообразила – нужно одеться и взять документы. Но где Ирка? Неужели в кухне? В этот момент до Ники дошло, что с подругой могло случиться что-то ужасное, ведь неспроста горит кухня… Она забилась, закричала, попыталась оттолкнуть стоявшего у двери пожарного, но тот без разговоров схватил ее в охапку вместе с сумкой, которую она успела взять, и вынес из квартиры.

– Ирка… там Ирка… в кухне! – захлебываясь и стараясь отбиться ногами, кричала Ника, но пожарный был и выше, и намного сильнее, а потому с легкостью преодолел сопротивление.

В подъезде было многолюдно – пожарные эвакуировали жильцов, поторапливали, помогали пожилым. Люди спросонок плохо соображали, но ощущение опасности заставляло шевелиться быстрее, и довольно скоро все жители подъезда оказались на детской площадке. Ника с ужасом смотрела на пламя, вырывавшееся из окна ее кухни, и не могла выговорить ни слова. По ее щекам текли слезы, но она даже не вытирала их. Подъехала машина «Скорой», и Ника, встрепенувшись, направилась к подъезду, но ее остановил консьерж:

– Не ходите пока, не мешайте… Что случилось-то у вас?

– Не знаю… я вообще спала, а Ира вышла в кухню… может, закурила, не знаю… я вообще ничего не знаю…

Она вцепилась руками в волосы и громко всхлипнула. Консьерж сочувственно кивнул:

– Да не убивайтесь вы так… может, обошлось…

Из подъезда показались медики с носилками, и Ника сразу увидела, что лежащая на них Ирина накрыта простыней до шеи – значит, жива. Но, сделав шаг по направлению к носилкам, Стахова вдруг остановилась, в ужасе глядя на обгоревшие волосы и черное от копоти лицо подруги. Сзади охнула какая-то старуха, запричитала, как по покойнику, и это встряхнуло Нику – она повернулась и заорала:

– Да заткнитесь вы!

Врач, шедший рядом с носилками, неодобрительно взглянул на Нику, но ничего не сказал. Она же непочтительно схватила его за рукав куртки:

– Доктор, скажите, что с Ириной!

– А вы ей кто?

– Подруга. Она у меня ночевала, это в моей квартире случилось…

Доктор покачал головой:

– Пока рано прогнозы давать… Одно скажу – повезло ей, что вообще жива осталась. Ожоги сильные, но меня больше голова волнует. В коме подруга ваша. С одной стороны, это в плюс – боли не чувствует, эмоций по поводу ожогов не испытывает. Но кома – вещь такая… – Он развел руками, внимательно наблюдая за тем, как носилки с Ириной устанавливают в машине, потом похлопал Нику по плечу: – Вы уж родным сообщите, раз такое дело… В Склиф повезем.

– Спасибо, – пробормотала раздавленная информацией Стахова.