Марина Серова - Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета

– Да пошел ты! – вырвалось у меня. Его словно ударило. Не сказав ни слова, он резко повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Мы с Люси остались одни. Ей стало совсем плохо. Она лежала, уткнувшись носом в подушку, и время от времени жалобно стонала.

Я сделала попытку подняться на ноги, но тотчас же поняла, что с таким «грузом» не пройду и двух шагов. Ее почти невозможно было сдвинуть с места.

Я взглянула на часы и изумилась тому, как незаметно пролетело время: было около семи утра.

Снова поднявшись на ноги, я попробовала оторвать лежащую ничком Люси от подушки. С огромными усилиями я заставила ее сесть и начала ставить на ноги. Вдруг она всей своей тяжестью навалилась на меня, я потеряла равновесие, и мы обе свалились на пол. Я решила, что лучше будет передвигаться ползком, подтаскивать за собой чуть живую девушку.

Оттолкнувшись от ножки кровати, я начала перемещаться к двери, через каждые полшага рывком подтягивая к себе Люси. На то, чтобы преодолеть несколько жалких метров от кровати до входа в комнату, я потратила все отпущенное мне Андреем время.

Обливаясь потом и тяжело дыша, я прислонилась головой к двери, ожидая, когда перестанет бешено колотиться сердце. Голова Люси покоилась у меня на коленях.

Минуту спустя, когда я снова сделала попытку встать на ноги, снаружи послышался шум подъехавшей машины.

Мотор заглушили, и я услышала, как захлопали дверцы машины. Раздались приближающиеся голоса. К дому подходило несколько человек.

– Тут где-то должен быть ключ, – донесся из-за двери голос, принадлежавшей, как мне показалось, Геннадию.

Не дожидаясь, пока они отопрут дверь, я набрала побольше воздуха в легкие и во все горло закричала:

– Эй вы, ублюдки! Отойдите от двери! У меня в руке граната: первый, кто сюда сунется, – на куски разлетится!

За дверью воцарилось молчание, но ненадолго. Вскоре послышались приглушенные голоса – они совещались.

Тут я различила еще один голос, который моментально узнала: говорил водитель той самой машины, на которой вчера меня увезли.

– Я щас завалю эту суку! Из автомата изрешечу вместе с халупой.

– Эй, Татьяна! – громко обратился ко мне Геннадий. – Не дури. Ничего плохого мы тебе не сделаем. Только поговорим.

– Пошел вон! – не унималась я.

– Давайте выкурим ее. Спалим хибару, пусть поджарится, – орал мой лесной знакомец.

У меня все похолодело внутри. Я не знала, что буду делать дальше, но твердо знала одно: нужно тянуть время до последнего.

– Отойдите от дома, а то брошу гранату! Мне терять нечего! – крикнула я, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь, что заставило бы бандюг приостановить задуманное мероприятие по умерщвлению моей драгоценной персоны. Однако в голову ничего путного не приходило.

Неожиданно голоса за дверью стихли, и до меня снова донеслись звуки подъезжающих машин, явно нескольких. Я решила, что это подъехали подельники моих врагов. Перепугавшись не на шутку, я бросилась к Люси и стала яростно трясти ее за плечи, пытаясь привести в чувство и заставить подняться на ноги.

А снаружи в эти мгновения происходило нечто совершенно странное. В нестройном и невразумительном хоре орущих голосов невозможно было понять ничего, кроме одного: случилось что-то, чего никто из стоявших за дверью не ожидал.

В эту самую секунду Люси очнулась. Но лучше бы она этого не делала! Она начала метаться, пинать меня ногами и оглашать комнату дикими воплями. Мне едва удавалось уворачиваться от ее ударов. Пришлось, обхватив ее обеими руками, прижать к полу и навалиться на нее всем телом.

Снаружи раздался выстрел, а вслед за ним началась настоящая канонада. Не знаю точно, сколько все это продолжалось. Тесно прижавшись к замеревшей Люси и ежесекундно ожидая получить шальную пулю, я потеряла счет времени.

Наступившая тишина заставила меня поднять голову и прислушаться. К двери кто-то снова подходил. Раздался голос, показавшийся мне песнью ангела:

– Эй! Есть кто в доме? Татьян? Ты там, что ли?

Это был мой самый лучший, самый прекрасный друг – Андрюшка Мельников.

– Я здесь! Выпусти меня, там где-то ключ должен быть!

Мельников отпер дверь, и в домик ворвался свет наступившего утра, заставив меня зажмуриться.

– Ты в порядке, Танька? – спросил Мельников, склонившись ко мне.

– В полнейшем, – возвестила я, обхватив его за шею свободной рукой.

Мало кто доставлял мне столько радости при встрече, сколько Андрюша в то утро.

– Ты как здесь оказался? – спросила я.

И Мельников поведал, как вышло, что он здесь объявился в самый нужный момент. Оказалось, благодарить мне нужно не столько его, сколько его ретивого молодого коллегу, Алексея Юркова.

Дело было так. После того как я позвонила Мельникову, чтобы уточнить сведения, полученные от Антона, Андрюшка созвонился с Юрковым. А тот, не будь дурак, заставил меня позвонить прямо ему, чтобы проследить звонок. И хотя все происходило глубокой ночью, он не поленился, выяснив, где я нахожусь, собрать группу и кинуться на дачу Балашихина. Мельникову ничего не оставалось, как присоединиться к Юркову.

Когда они обнаружили плененного мною Антона, он выложил им то же самое, что до этого рассказал мне. Группа направилась к «берлоге» Терентьева. Ну а тут разгорелся весь этот сыр-бор, оказавшийся задержанием бандитов.

К счастью, особых потерь среди моих освободителей не было, лишь один из бойцов группы захвата был легко ранен в руку. Бандитам досталось больше, так как они находились в невыгодном для себя положении – стояли перед домом без прикрытия.

Недобитый мной вчера недоумок по имени Стас был убит. Второй подручный Геннадия тоже оказался на носилках – был без сознания. Что же до самого юбиляра, так тот остался цел и невредим, видно, спрятался за широкие спины своих прихвостней. Андрея среди них не оказалось. Но я сказала Мельникову, что Терентьев недавно был здесь.

– Найдем, он не успел далеко уехать, – ответил он и дал указания о поимке своим бойцам.

Мы с Мельниковым сидели на бревнышке и курили, когда к нам, смущенно улыбаясь, подошел Алексей Юрков.

– Доброе утро, Татьяна Александровна.

– Еще какое доброе! – ответила я, поднимаясь. – Спасибо, что выручили! С меня причитается.

От избытка чувств я не придумала лучшего способа выразить благодарность, чем обхватить за шею и крепко поцеловать в губы.

– Ого! – крякнул сбоку Мельников. – Ну че, Леха, стоило ради этого на амбразуру бросаться? – подмигнул он со смехом.

Юрков, покрасневший, словно вареный рак, пробормотал что-то невнятное и спешным образом ретировался, сопровождаемый зычным мельниковским хохотом.