Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур

– Очень, госпожа!

– И у тебя такое будет.

У Марты? О нет, госпожа ошибается. Где это видано, чтобы девица самого простого рождения, пусть бы и везучая – а Марта уже не сомневалась, что ей несказанно свезло, – носила подобное.

– Если станешь меня слушать и делать то, что я скажу.

– Да, госпожа!

– Ты кажешься мне разумной девушкой. Но тебе надо немного… подучиться. Это несложно. Главное, будь внимательна.

Марта тотчас пообещала, что никого более внимательного и благодарного госпожа не сыщет!

Новая жизнь ее стала похожа на сказку. Марте больше не приходилось вскакивать спозаранку, чтобы помочь матери прибраться. Не было ворчащего и вечно недовольного отца. Сестер, которые только и делали, что ругались… и есть позволяли досыта. Расчесывали, одевали, будто Марта вовсе дитя. Но она ничему не перечила. А учителю – тому самому господину, который привел Марту в этот дом, – и вовсе старалась угодить, правда, несмотря на все старания, он был недоволен.

Ну да, у Марты память цепкая, и буковки она с ходу запомнила, а вот что с ними дальше делать… Или вот не выходило у нее красивые позы принимать. Марта уж на что себя измучила, выгибаясь то так, то этак, а ему все неладно!

– Тоньше надо! Изящней!

Не кричит, конечно, но голос скрипучий от недовольства. И тросточкой этак по ладони постукивает, лучше бы просто ударил.

Зато с пением все ладится лучше некуда. Марта и рада…

На сей раз госпожа появилась утром, и в свете дня Марта приметила необычайную бледность. Конечно, все благородные дамы бледны, но эта – как-то чересчур.

И глаза блестят, точно у больной…

– Мне сказали, что ты очень старательная девушка, – Жанна держала платок у губ, и этот жест настораживал Марту, заставляя думать о плохом. – Меня это радует. Я в тебе не ошиблась.

– Спасибо, госпожа.

– Но думаю, что ты уже научилась всему, что следует знать. И сегодня ты оставишь этот дом…

Ох, Марте бы не хотелось. Ей нравилось здесь, и втайне она мечтала, что этот самый дом будет принадлежать ей. Вот бы матушка удивилась!

– Мы отправимся в другое место. Тебе там понравится. Я так думаю.

Госпожа ждала, пока Марту собирали. Вещей у нее было немного, но Марта все равно спешила, потому что ожидание могло утомить госпожу. Вон она ничего не пьет, ничего не ест и сидит-то так, будто бы неживая…

Экипаж ждал за воротами, и лакей помог забраться в карету. Было душно и немного страшно.

– Не бойся, – сказала госпожа Жанна, касаясь Мартиной руки. – С тобой не произойдет ничего, что не происходит рано или поздно с любой женщиной. Но в отличие от многих, ты можешь использовать это с выгодой.

– Могу я спросить, куда мы едем?

– В… одно уединенное место. Думаю, больше тебе знать незачем. Пока. Не следует волноваться, Марта. Никто тебя не обидит. А если будешь вести себя так, как я скажу, то через месяц или два станешь свободной и богатой девушкой.

Марте хотелось бы верить госпоже Жанне, тем более что пока она и вправду не видела от этой женщины ничего, кроме добра. Разве не спасла Жанна ее от отца и бедности? Разве не поселила в красивом доме? Разве не одарила нарядами, о которых прежде Марте и мечтать не приходилось?

Госпожа вновь коснулась губ платком, будто стирая нечто невидимое. И тайком глянула на белый батист. Неужели она все-таки больна?

Марта видела чахоточных людей, столь же характерно-бледных, немощных, живущих единственно на упрямстве, но все равно рано или поздно умирающих. Если так, то госпожу очень и очень жаль. Правда, вряд ли ей нужна жалость.

– Тебя поселят в красивом доме. Но тебе не следует покидать этот дом без разрешения. По вечерам ты должна будешь гулять в парке, там, где скажут. И петь.

– Какие песни, госпожа?

Марта старательно запоминала каждое слово. Несомненно, что рано или поздно в этот дом заглянет мужчина, ко встрече с которым Марту готовили столь тщательно. И вся ее дальнейшая судьба зависит от того, удастся ли Марте доставить ему удовольствие.

Мужчин она не боялась, лишь надеялась, что он будет не слишком отвратителен. Хорошо бы, если бы хоть немного походил на учителя… или хотя бы не походил на соседа – старого, толстого и вонючего. Он еще имел обыкновение облизывать губы и шумно вздыхать, при этом левый глаз дергался…

– Какие тебе хочется. У него… странные вкусы.

– Как мне его называть?

– Так, как он скажет. Марта, не спеши узнать все. И не пытайся притворяться кем-то, кем ты не являешься. У тебя не выйдет. Ты молода и красива, используй это.

Марта поблагодарила за совет. Она непременно сделает все от нее зависящее, чтобы госпожа и тот мужчина, которого Марта уже считает своим, были довольны.

Дашку подмывало пощупать замшевую куртку Славика. Или пнуть его. Или сделать еще что-нибудь, чтобы он обратил наконец на Дашку внимание.

Ей еще в школе говорили, что Дашка агрессивная.

А она просто не умела иначе. Чего он всю дорогу молчал, точно обиделся на что-то? И ей бы притвориться, что обида эта безразлична. Дашка притворилась. Но злобу затаила. Дура. Как есть дура. На что она рассчитывает? Поцелуи в машине. Быстрый перепих в ее квартире… или в его – в собственную Дашке его вести страшновато, уж больно давно там воцарился беспорядок. Но главное, что две-три ночи – и расставание.

Прости, дорогая, но у нас слишком мало общего.

Дашка уже слышала эти слова. В разном исполнении, но от этого не легче. И если так, то остается пожелать, чтобы хоть у Альки все сложилось. Она со своего Лехи глаз не спускает. Да и он смотрит так, что Дашка все грехи простить готова.

Она даже пальцы скрестила, желание загадывая. Авось сбудется.

Самолет поднялся в небо. Далекий, игрушечный, с каждой минутой он отдалялся все больше.

– Ну, поехали? – спросил Славка. – Или тебе платочек дать?

– Зачем?

– Слезы разлуки высушить.

Бессердечный человек. От платка Дашка отмахнулась и, оказавшись в машине, подняла воротник куртки. Подмерзшие руки – вечно перчатки теряются куда-то, впору их, как в детстве, пришивать резиночкой – сунула в рукава.

– Нам бы поговорить надо, – голос звучал ровно, что Дашку порадовало. Не хватало еще восторги выражать. Или умолять о беседе. Вообще этот разговор скорее Славке нужен, чем ей.

– Пончики будешь? – неожиданно миролюбиво предложил Славка. – Со сгущенкой. Есть тут одно место…

Пончики со сгущенкой, посыпанные толстым слоем пудры, которая прилипала к пальцам и оседала на манжетах, были до того хороши, что Дашка простила Славика. А за высокий стакан горячего шоколада и вовсе признала человеком высоких моральных качеств.