Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур

– Договорились.

– И еще, – Алина не знала, согласится ли он, но выхода другого не было. – Это ведь настоящая свадьба? С росписью?

– Ага, – он отсмеялся и вытер ладонью слезы на глазах. Ну вот сам же говорил, что в постель не потащит. А стоило Алине уточнить, как смеяться стал.

– Тогда я должна сказать родителям.

– Чего?

– Родителям, – повторила Алина и пояснила: – Мама очень огорчится, если пропустит мою свадьбу. И папа тоже…

– И что ты скажешь? – он подпер щеку кулаком.

– Ну… что мы давно встречались, но я молчала. А тут свадьба… сюрприз…

– И развод тоже будет сюрпризом? Ну, потом. Соври им лучше про командировку в другой город. Да и не впишутся твои родители. Я так думаю.

Не впишутся? Да у нее самые замечательные родители, которых только представить можно! И если они Лехе не подходят, то пусть Леха выкручивается со свадьбой как хочет! Алина в этом не участвует. Она вскочила, едва не опрокинув стол, и гордо – ну или, во всяком случае, быстро – двинулась к выходу. Леха нагнал у дверей и, вцепившись в плечо, рванул Алину на себя.

– Стоять! – он рявкнул так, что колени подкосились, и Алина упала бы, когда б не Лехина рука, которая по-хозяйски легла на талию. – Родители, значит?

Алина кивнула.

Ну вот, еще не женился, а уже обнимается. Что после свадьбы будет? И вообще, неужели она мысленно допускает участие в этом безумном мероприятии?

– А без родителей никак?

Она помотала головой, и Леха, не отпуская, велел:

– Тогда веди.

– К-куда?

– С родителями знакомиться.

Алина обомлела. Вот он всерьез? Ну конечно… Алина же сама условие выдвинула. Но мама придет в ужас. Или не придет? Она же говорила, что Алине замуж пора. Но чтобы в субботу… Папа станет Леху допрашивать и хмуриться. А мама станет охать, что платья подходящего нет, и вообще приличные девушки заранее готовят родителей к собственному побегу из отчего дома.

Леха помог облачиться в куртку и, не отпуская Алининой руки, – точно опасался, что и Алина сбежит, как та, неизвестная ей Кара, – вывел на улицу.

– В общем так, про тебя я много уже знаю.

– Откуда?

– От верблюда. От службы безопасности, конечно. А теперь про меня слушай…

На свет божий Леха появился в крохотном городке, центром которого был завод по производству чего-то очень важного и очень секретного. Завод умудрился пережить перестройку, но потом все-таки умер. Город держался дольше.

С детства Леху окружали тоска, серость и какая-то непонятная, но всеобщая готовность к смерти. Мужики спивались. Бабы стервенели. Дети сбивались в стаи, рано пробуя спирт, секс и сигареты.

Леха помнил замершие стройки, котлованы с торчащими клыками опор, осыпающиеся стены и норы, куда сбивались бродячие псы, подвалы котельных, матрацы и плодово-ягодное вино, которое легко шибало в голову. Наверное, он мог бы спиться или стать наркоманом, как кореш Васятка, начавший с клея и пакета на голову. Или сесть на нары, как другой кореш, в пьяной драке прирезавший человека. Или просто раствориться во всеобщей серости, обзаведшись женой, детьми и привычкой курить в туалете. Но Леха нашел путь из городка.

Он начал торговать китайским шмотьем, за которым мотался сначала в столицу, а после в Китай, выживая во всеобщей сутолоке. Те времена запомнились безумными. Первая золотая цепь на шею. Поддельный, но внушительный «Ролекс» на запястье. Бабы с пергидрольными волосами и чулочками в сетку. Пьянки. Работа. Работы всегда больше, потому как Лехе – в этом он не сразу себе признался – работать нравилось. У него был нюх и голова на плечах, позволявшая избегать многих неприятностей.

– В общем, сейчас у меня фирма, – Леха говорил нарочно с ударением на последнем слоге, но Алина не морщилась. Она вообще слушала внимательно, как будто бы ей было не все равно. – В Китае фабрика. Шьют спортивную одежду всякую… ну и вообще.

Много ей знать не положено, Леха и это рассказывать не собирался, так, вкратце, а вышло вполне подробно.

– Предки мои померли. Братьев, сестер и другой какой родни не имею. Зато имею хату, машину и лопатник, – Леха похлопал по карману.

Каре куртка не нравилась. Кожу носят бандиты и комиссары, так она считала, уговаривая Леху сменить прикид. Он не уговаривался, не оттого, что не хотел, – ему в общем-то было все равно, во что одеваться, – но просто нравилось возражать ей.

Кара заводилась. От злости глаза вспыхивали. Щеки пунцовели. И на белоснежной шее проступала жилка.

– Познакомились мы, – Леха не удержался и снова потрогал волосы. До чего роскошные, мягкие… гладить бы и гладить. – А взаправду скажем, как познакомились. Только не вчера, а раньше.

– Полгода назад.

Алина не стала отстраняться. Она все еще опасается Леху, думает, верно, что он псих. Но за бабки готова мириться с этим его недостатком.

– Полгода – это хорошо… Погоди. Тут магазин поблизости есть? А то неловко как-то с пустыми руками.

Магазин был, маленький и захудалый, но нашлись в нем и конфеты приличные, и коньяк вроде бы неподдельный. Цветов бы еще.

– Стой, – на выходе он вспомнил еще кое о чем. Коробочка лежала во внутреннем кармане. – На вот.

Кольцо было простым – тонкий ободок и синий камень прямоугольной формы, но стоило бешеных денег. И Леха решил, что если так, то оно хорошее.

– Мне? – Алина спрятала руки за спину.

– Тебе. Ты же невеста. А невесты с кольцами ходят.

Она мотнула головой.

– Почему? Некрасивое?

Кара твердила, что вкус у Лехи грубый, купеческий, и такой уже не исправить. Наверное, права была, если этой вот тоже кольцо не по вкусу.

– Очень красивое. Но дорогое. Алексей, я… я буду бояться, что потеряю. Забуду. Оброню. Или случится еще что-то. Пожалуйста, уберите.

– Неа. Надень. А то глянут людишки и скажут, что Леха на бабу бабла жмет. И не боись, застрахованное оно.

Правда, страховка распространялась лишь на кражу, но Алине знать не положено. И вообще, какого она выдрючивается? Нормальные девки цацкам рады. А эта носом воротит.

– Руку давай, – сказал приказным тоном, и Алина подала. А пальцы дрожат. Тонкие такие, побелевшие от холода. Кто ж по такой погоде без перчаток ходит?

Но кольцо село как родное.

– Вот теперь ладненько. Веди. И выкать прекрати.

Честно говоря, предстоящее знакомство несколько беспокоило Леху. Ну как-то не представлял он себе родителей Алины, да и не понимал, зачем вообще надо что-то им говорить. Родители – это… им просто положено быть. Их терпят, пока не наберутся сил бежать.

Леха вот обрадовался, когда смог позволить себе съемную хату. Тишина. Благодать. Никто не нудит над ухом, жалуясь, что папаша опять пьяный, а Лехе все равно. Не орет, отношения выясняя. Не попрекает, что жрет он много, не в себя…