Лайза Баллантайн - Виновный

В ванне он погрузился в воду по самую шею. Ростом он был уже пять футов десять дюймов, больше чем на полфута выше Минни. Он больше не мог вытянуться в ванне, но был по-прежнему чересчур худым. Он сжал кулак и поднял предплечье к лицу, чтобы проверить бицепс. Вдобавок к футбольным тренировкам он начал упражняться с гантелями.

Дверь в гостиную открылась, и телевизор заговорил громче. Минни мягко прошлепала на кухню и обратно. В ванной было полно пара, хотя Дэниел заранее приоткрыл окно на три дюйма — как раз чтобы видеть часть двора. Из земли за вечернее небо жилистой, костлявой пятерней цеплялась рябина.

На полке в ванной стояла бабочка, слегка на боку, как нравилось Минни. Дэниел вытер с лица пот и посмотрел на бабочку, представляя, как маленькая девочка ставит ее сюда. Дэниел сглотнул и отвел взгляд в сторону.

Он вытерся и надел спортивные штаны и футболку. Высушил волосы полотенцем и откинул назад: они сильно отросли. Провел пальцами по нижней челюсти, проверяя, нет ли признаков бороды. Кожа была гладкой.

На кухне он поджарил себе тост, налил стакан молока и пошел в гостиную, чтобы посидеть с Минни.

— Хочешь тост? Я сделаю.

— Нет, лапушка, с меня довольно. А ты опять проголодался? Ну и бездонный же у тебя желудок. Хотела бы я столько есть.

Она попыталась поставить локоть на ручку кресла, но промахнулась и пролила немного джина на пол.

— Ну вот, — проворчала она, промокая лужицу пяткой носка.

Дэниел отдал Блицу последний тост и допил молоко, слушая, как Минни громко ворчит на новости. Премьер-министр Джон Мейджор [38] Премьер-министр Великобритании с 1990 по 1997 год, лидер партии консерваторов, сменил на этом посту Маргарет Тэтчер. говорил о потенциале экономического роста.

— Вот кретин, — выругалась Минни в экран. — Они не успокоятся, пока не поставят страну на колени… Бог свидетель, ту женщину [39] Маргарет Тэтчер, премьер-министр Великобритании от партии консерваторов с 1979 по 1990 год. Ее экономические реформы в конце семидесятых годов XX века привели к росту безработицы, особенно среди шахтеров, и не способствовали ее популярности у рабочего класса. я ненавидела, но он ничуть не лучше.

Ответа от Дэниела не ожидалось, и он ничего не сказал. Только подбросил в камин кусок угля.

— Как ванна, лапушка?

Щеки у Минни были мокрыми, словно она только что плакала. Она наклонилась через подлокотник кресла, на лице улыбка, глаза счастливые, и спросила:

— Ты закончил с уроками?

— Ага.

— Молодец.

— Ты в порядке? — забеспокоился Дэниел, увидев, как она утирает лицо.

— У меня все прекрасно, лапушка. Меня просто раздражает этот идиот. Переключи новости. Выключи его совсем. На дух его не переношу.

Дэниел встал и переключил канал. Показывали спорт, и он взглянул на Минни, чтобы понять, разрешит ли она это оставить. Обычно она просила его смотреть соревнования на черно-белом телевизоре на кухне или разрешала, но сразу же теряла терпение. Сегодня же ее глаза побродили по экрану и, моргнув, надолго закрылись.

Пока Дэниел сидел, пытаясь смотреть игру, ее веки подрагивали, а голова дважды резко качнулась вниз, и Минни проснулась. Когда ее глаза снова начали слипаться, он встал, осторожно взял у нее из руки бокал и отнес на кухню. Блиц попросился на улицу, и Дэниел открыл ему заднюю дверь, потом вымыл посуду после ужина и вытер ту часть кухонного стола, на которой они ели.

Когда пес вернулся в дом, Дэниел закрыл окна и запер заднюю дверь на задвижку. Блиц устроился в своей корзине, а дом наполнился храпом Минни.

Она полулежала в гостиной, откинув голову на спинку кресла, а пальцами продолжая сжимать невидимый бокал, который Дэниел давно у нее забрал.

Дэниел постоял рядом и вздохнул. Он выключил телевизор и закрыл камин защитной решеткой. Потом погасил лампу рядом с креслом Минни, взял ее за руку и потянул на себя, просовывая свою руку ей под плечо.

— Нет, оставь меня, лапушка, оставь, — запротестовала она.

Но он обхватил ее за плечи, поставил на ноги и повел, держа за талию, из гостиной наверх. Дважды ему приходилось останавливаться, чтобы восстановить равновесие, упираясь ногой в нижнюю ступеньку, а Минни наваливалась на него всем телом, но он все-таки поднял ее на второй этаж и уложил на кровать, где она разлеглась с приоткрытым ртом и перекрученным туловищем, потому что ноги остались на полу.

Дэниел встал на колени, расшнуровал ей ботинки и стащил их вместе с толстыми шерстяными носками. Его всегда поражало, какие маленькие у нее ступни. Он расслабил ей ворот блузки, стянул с нее кофту и снял заколку с волос, отчего длинные седые кудри волной хлынули на подушку.

Он сунул ее ноги под простыню и немного приподнял плечи, выпрямляя голову на подушке, прежде чем накрыть стеганым одеялом.

— Ты хороший мальчик, — прошептала она, пока он еще стоял, склонившись над ней.

Она всегда удивляла его своей способностью сохранять осознанность.

— Я люблю тебя, очень, — сказала Минни.

Он подоткнул ей одеяло и выключил свет.

— Спокойной ночи, мам, — прошептал он в темноту.

Шла вторая неделя суда над Себастьяном. Дэниел намеренно не читал газет, но статья, увиденная через чье-то плечо в метро, его зацепила. Доехав до станции «Собор Святого Павла», он забежал в магазинчик с прессой, взял номер «Мейл» и пролистал его. На шестой странице была его фотография. Он хмурил брови — снимок был сделан у входа в Олд-Бейли. Заголовок гласил: «Человек, который хочет свободы для убийцы из Эйнджела». Еще в статье упоминалась Ирен.

Дэниел положил газету обратно на стенд и купил жвачку. Когда он прибыл в суд, до девяти оставалось всего ничего. Площадь вокруг Олд-Бейли была по-прежнему заполнена людскими толпами, которые не иссякали с самого начала процесса. Пока Дэниел прокладывал себе путь к входу в здание суда со стаканчиком кофе в одной руке и портфелем в другой, его прикрывал полицейский.

— Мистер Хантер, какова линия защиты? — прокричал один из журналистов, и Дэниел повернулся, думая, что узнает давешнего нарушителя своего спокойствия, но это был не тот, кто накануне заявился к нему домой. — Корона выигрывает, как вам кажется?

Толпа вокруг репортера все напирала.

Войдя в Олд-Бейли, Дэниел расправил плечи и пошел в судебное помещение номер тринадцать, рассматривая по пути нарядно расписанные стены. За несколько минут до появления судьи он увидел Ирен. Она похлопала его по плечу, проходя мимо, и наклонилась, чтобы прошептать: «Мерзавцы», — так близко, что ее голос защекотал ему ухо. Он понял, что она тоже видела статью.

Ирен возмутилась:

— Они даже не понимают, насколько извращают правосудие. Как можно пускать таких в судьи и присяжные?