Екатерина Лесина - Дельфийский оракул

– Конечно, милая. Ты же сама знаешь, каким я умею быть обаятельным.

– Знаете, я одного не понимаю… Зачем вы убивали гадалок? Вы так сильно ненавидите женщин?

В живых ее не оставят. А Далматов, если разобраться, не так уж и близко. Он, конечно, отомстит, и месть его будет страшна, но Саломея-то от этого не воскреснет.

– Консультации, – ответил Аполлон, разведя руки в стороны. – Всегда есть люди, которые хотят знать свое будущее, но не желают платить за это знание. И тогда возникает необходимость в жертвенной овце. В Дельфы люди приходили за ответами, которые им сообщала пифия. Золото получали жрецы. Что же получала пифия?

– И меня ты собирался тоже…

Саломея коснулась затылка. Рана уже затянулась. И шишка прошла.

– Павла ты очень раздражала. Но потом он понял, что был не прав. Я сам хотел тебя спасти. Получилось бы романтично! Увы, твой друг мне помешал.

– Поймал тебя у любовницы? Кстати, Павел, могу подкинуть тебе адресок. Съезди. Побеседуй с девушкой. Думаю, она много интересного расскажет.

По лицу Павла нельзя было понять, насколько его задевает услышанное.

– Тебя ведь использовали. Чья была идея со свадьбой? А с убийством? И дальше?.. Ты же вряд ли пошел бы на это только ради денег. Ради любви – другое дело. Благородный мотив!

– Я знаю.

– И миришься с этим?

Он пожал плечами: мирится. Привык. Ведь, несмотря на всех этих любовниц, Аполлон вернется – как всегда возвращался. Поводок, сплетенный из купюр, держит его крепко. Деньги – хороший гарант взаимной любви. А любовниц можно использовать. Ему даже приятно было превращать их в говорящих кукол.

– Ты ничего не говорил мне! – Аполлон возмутился, но Саломея не слишком-то поверила этому возмущению.

– Ты не спрашивал. Ты никогда ни о чем меня не спрашивал. Только говорил, что нужно сделать. И ее ты привел в Центр без спроса. Зачем?

– У нее были деньги. И это – хороший вариант после Ренаты. У нее столько денег, что нам хватило бы до конца жизни! А теперь и «двойное» состояние. Нам больше не нужна Рената.

– Павел не хотел подавлять волю родной матери? – спросила она у Аполлона.

– Ее волю не так-то просто подавить! Не каждого человека можно сделать… иным. – Павел разжал-таки кулаки. Он вдруг успокоился, как человек, принявший решение. – Жертва должна быть внушаемой. И слабой. Моя мать – сильная. Сестра… тоже. И твой друг. В любом другом случае мы бы оставили его в покое. Но он излишне любопытен.

И богат.

Все в конечном итоге упирается в чужие деньги. Понятный и совсем небезумный мотив, который делает всю эту историю еще более мерзкой. Ну почему Саломея вечно вляпывается в какое-то дерьмо?!

– С Алисой у вас тоже промашка вышла… и с Анной… удача от вас отвернулась.

– Я не верю в удачу, девочка. – Павел провел ладонями по лицу, будто стирая с него прежнее выражение.

Он и правда почти бокор. Колдун с мертвыми глазами. Он давным-давно умер. Из рукава в ладонь выкатился аптечный пузырек из темного стекла. Этикетки нет. И что за чудо-зелье внутри?

Главное, эти двое считают, что Саломея это выпьет!

– Больно не будет, – пообещал Павел, откручивая крышку. – Ты просто уснешь. И проснешься другим человеком.

Его мягкий голос завораживал. И Саломея вдруг поняла, что не в силах пошевелиться.

– Правильно. Я – твой хозяин. Слушай меня.

Крышечка легла на стол. Аполлон протянул ему бутылочку минеральной воды.

– Нет. Сама. Вот, возьми.

Саломея протянула руку. Она больше не была собой.

Запределье засмеялось. Оно раскрылось – беззвучно, изменив мир на один лишь волос. Предметы остались прежними. И чертова тяжелая бутылка в непослушной руке.

Нельзя!

Неужели у Саломеи настолько слабая воля?

– Пей, – приказал Павел.

Нет.

Запределье накидывает петлю за петлей на ее шею. И стены сближаются, словно желая запереть тут Саломею и этих людей, которых… не должно быть.

– Пей…

Но запределье боится колдуна. Он черный и страшный… и приказывает – вновь:

– Пей!

Рвутся нити. Бьют ее по губам. Саломею что-то опрокидывает, швыряет на пол. И голос Муромцева раскалывает реальность на куски:

– Стоять!

Все смешалось. Пузырек катится по полу. Далматов держит Павла за горло. Наклоняется – целует его – и… отпускает. Но сначала он говорит что-то, отчего выражение лица Павла резко меняется…

Это было безумное дело, и вряд ли получилось бы доказать хоть что-то. Ведь даже яд – а экспертиза пришла к выводу, что содержимое пузырька действительно представляет опасность для здоровья и жизни, – Саломея собиралась выпить как бы по собственной воле.

Но Павел заговорил.

Он излагал факты подробно и спокойно. Он не брал вину на себя, но делил ее поровну между всеми. В горе и радости, в болезни и здравии… Имена. Даты. Состав эликсиров. Обряды. Жертвоприношения. Его было сочли безумным, ведь нормальный человек, используя мышьяк, не призывает себе на помощь дьявола. Но Павел отказался признавать собственную ненормальность.

– Ему же хуже, – сказал Муромцев, которого все-таки не уволили, хотя и собирались. – Сядет теперь по полной. Если на суде открещиваться не примется.

– Не примется.

– Это потому, что ты… – Муромцев смешно покраснел. Он стесняется упоминать о том, чему стал свидетелем. – Ты его…

– Душу я его забрал.

Саломея уже знала, что бокор выпивает душу жертвы вместе с поцелуем. А завладев душой, он и телом управляет. Прикажет – и сердце остановится. Разум погаснет. Человек перестанет существовать.

Павел боится. А Далматов после воскрешения изменился. Говорит мало. И Саломею избегает. Далматов многое знает о Гаити. Бывал там? И не только проездом? Учился? Учил – что? Что она вообще о нем знает! То, что он – лучше, нежели пытается выглядеть.

Вот и Алиса очнулась после его непродолжительного визита. И Муромцев благоразумно не задает вопросов. Кажется, он уверен, что остался на своем месте сугубо благодаря неведомым, но – непременно! – серьезным далматовским связям. И разубедить его вряд ли удастся.

Не дождавшись начала процесса, умерла Рената. Она отрицала все и наняла свору адвокатов. Павел безумен! Он не несет ответственности за то, что совершил!

Виновен только Аполлон, по ее словам.

Он не спешит каяться, надеясь на чудо. Но чуда не случится. Будет суд, и Саломее придется выступать свидетелем. А про Илью словно и забыли все. Магия вуду и заклятие невидимки? Или те самые связи существуют не только в воображении Муромцева?

Все так странно.

Зыбко.

И лучше не станет.

– Тебе надо вернуться в свой дом. – Далматов нашел Саломею в саду, в разваливающейся теплице, где еще как-то выживали хризантемы и фрезии.

– Прогоняешь?