Чак Паланюк - Бойцовский клуб (вариант перевода)

Общее объявление, приготовиться к эвакуации кишок: десять, девять, восемь, семь.

Приготовиться к эвакуации души: десять, девять, восемь, семь.

У Хлой отказали почки, и она шлёпает по лужам избыточной жидкости.

Смерть наступит на счёт "пять".

Пять, четыре.

Четыре.

Где-то внутри побег паразита разрисовывает её сердце.

Четыре, три.

Три, два.

Хлой подтягивается на руках по ледяному обрыву своей глотки.

Смерть начнётся через три секунды, две...

Луна светит в открытый рот.

Приготовиться к последнему вздоху, поехали.

Эвакуация.

Поехали.

Душа от тела свободна.

Поехали.

Начинается смерть.

Поехали.

О, это должно быть так сладко, я помню тёплое смятение Хлой в моих руках, и Хлой сейчас лежит где-то мёртвая.

Но нет, за мной наблюдает Марла.

В направленной медитации я раскрыл свои руки, чтобы получить внутреннее дитя, и дитя оказалось Марлой, смолящей свою сигарету. Никакого белого исцеляющего светлого шара. Лгунья. Никаких чакр. Вообразите ваши чакры раскрывающимися, словно цветы, и в центре каждого из них замедленный взрыв милого света.

Лгунья.

Мои чакры остались закрытыми.

Когда медитация заканчивается, все потягиваются, крутят головой и поднимают друг друга на ноги, подготавливая к главному. Терапевтический физический контакт. Для объятий я прохожу три шага и встаю напротив Марлы, которая смотрит в моё лицо, пока я высматриваю кого-нибудь для знака "Обнимитесь!".

Ага, вот и знак, кто-то обнялся рядом с нами.

Мои руки сомкнуты вокруг Марлы.

Выберите сегодня вечером кого-нибудь, кто кажется вам особенным.

Руки Марлы вместе с сигаретой прижаты к её груди.

Расскажи об этом кому-нибудь; как ты себя чувствуешь?

У Марлы нет рака яичек. Марла не болеет туберкулёзом. Она не умирает. По заумной философии мы все умираем без перерыва на обед, но Марла не умирает так, как умерла Хлой.

Вот и знак, раскройся.

Итак, Марла, нравятся ли тебе плоды рук твоих?

Раскройся полностью.

Вот что, Марла, пшла вон. Выметайся. Выметайся.

Вперёд, поплачь, если тебе надо.

Марла пялится на меня. У неё карие глаза. Её мочки набухли вокруг дырочек для серёжек. Она не носит серьги. Её потрескавшиеся губы заморожены мёртвой кожей.

Вперёд, плачь!

- Ты тоже не умираешь, - говорит Марла.

Вокруг нас шмыгают носом парочки - они все стоят друг напротив друга.

- Ты обвиняешь меня, - говорит Марла. - А я тебя.

Тогда мы можем поделить неделю, говорю я. Марла может взять костные заболевания, мозговых паразитов, кровяных паразитов и органическое слабоумие.

Марла говорит:

- Как насчёт развивающегося рака кишечника?

Девочка выполнила домашнюю работу.

Мы делим рак кишечника. Ей выпадают первое и третье воскресенья месяца.

- Нет, - говорит Марла. Нет, она хочет всё. Раки, паразитов. Она жмурится. Она даже и не думала, что может испытывать такие дивные чувства. Она наконец почувствовала себя живой. Её кожа очистилась. Вся её жизнь очистилась, она никогда не видела мёртвого человека. У неё не было настоящего чувства жизни, так как ей было не с чем сравнивать. Ах-тоска, здесь и сейчас были умирающие люди, была и смерть, и потеря, и печаль. Плач, дрожь, ужас и раскаяние. Сейчас, когда она знает, куда мы все уходим, Марла чувствует каждый миг своей жизни.

Нет, она не собиралась покидать ни одну из групп.

- Нет, возвращайся к прежней жизни, - говорит Марла. - Я работала в похоронном бюро, чтобы развлечься, чтобы насладиться тем фактом, что я-то ещё дышу. А так, если я не получу работы на своём любимом участке...

Тогда отправляйся в своё похоронное бюро, - говорю я.

- Бюро - ничто по сравнению с этим, - говорит Марла. - Похоронное бюро абстрактная церемония. Здесь и только здесь ты можешь получить настоящий опыт в области смерти.

Парочки вокруг нас утирают слёзы, хлюпают носами и гладят друг друга по спинам... и дальше.

Мы не можем приходить вдвоём, сказал я ей.

- Тогда не приходи.

Мне это нужно.

- Тогда возвращайся в похоронное бюро.

Все уже разлепились и соединяют руки для завершающей молитвы. Я позволяю Марле уйти.

- Сколько времени ты уже сюда ходишь?

Завершающая молитва. Два года. Мужчина в молитвенном круге берёт мою руку. Мужчина берёт руку Марлы. Начинаются моления и, как обычно, моё дыхание срывается. О благослови нас. О благослови нас в нашей злости и в нашем страхе.

- Два года?

Марла наклоняет голову, чтобы прошептать это. О благослови и укрепи нас. Все, кто, возможно, заметил меня за эти два года, мертвы или восстановились и никогда не вернутся. Помоги нам и помоги нам.

- Окей, - говорит Марла, - окей, окей, у тебя остаётся рак яичек.

Большой Боб, здоровенный чизбургер, нависающий надо мной. Спасибо. Приведи нас к нашей судьбе. Дай нам мир.

- Не за что.

Вот как я встретил Марлу.

Глава 4

ПАРЕНЬ ИЗ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ мне всё объяснил.

Грузчики не обращают внимания на тикающий чемодан. Этот парень из службы безопасности называл их швырялами. Современные бомбы не тикают. Но о случаях, когда чемодан вибрирует, швырялы должны сообщать в полицию.

Я поселился у Тайлера во многом из-за того, что большинство авиалиний придерживается этой инструкции о вибрирующем багаже.

Когда я летел обратно из Дуллса, я упаковал всё в один чемодан. Если ты много путешествуешь, то учишься упаковывать одно и то же для каждой поездки. Шесть белых рубашек. Двое чёрных брюк. Минимум для выживания.

Походный будильник.

Беспроводная электробритва.

Зубная щётка.

Шесть пар нижнего белья.

Шесть пар чёрных носков.

И, как оказалось, мой чемодан вибрировал при отправке из Дуллса, и в полном соответствии со словами парня из службы безопасности, полиция изъяла его из вещей, допущенных в полёт. Мои контактные линзы. Один красный галстук в синюю полоску. Один синий галстук в красную полоску. Это форменные полоски, не клубные. Один красный галстук.

Список всех этих вещей висел на внутренней стороне двери у меня в спальне. Дома.

Мой дом был кондоминиумом, пятнадцатиэтажным конторским шкафом для вдов и молодых профессионалов. Маркетинговая брошюра обещала фут бетонного пола, потолка и стены между мной и соседним магнитофоном или врубленным на полную катушку телевизором. Фут бетона и кондиционеры, ты не можешь открыть окна, так что даже с кленовым паркетом и приглушённым светом все семнадцать сотен непроницаемых квадратных футов будут пахнуть как твой последний ужин или как твой последний поход в ванную комнату.

Да, а внизу была кухня, и низковольтное освещение.

В любом случае, фут бетона становится важным, когда у твоей соседки садится батарейка в слуховом аппарате, и она смотрит телевизор на пределе громкости. Или когда вулканический взрыв горящего газа и обломков, которые раньше были твоим жилищем со всеми удобствами, выбивает твои окна высотой от пола до потолка и вырывается этаким ярким парусом, чтобы сделать твой и только твой флэт выпотрошенной обуглившейся дырой на фасаде здания.