Наталья Солнцева - Полуденный демон

– Мотоциклист? Байкер, что ли?

– Ага, байкер. Стремный такой, весь в коже, в железяках. Наши его отговорили могилку трогать.

– Неужто от денег отказались?

– Покойнику баксы ни к чему, – глубокомысленно изрек Сидор. – Нечистая сила, она злопамятная, страсть! Не успеешь оглянуться, как и тебе яму выроют…

– А мотоцикл у него какой марки был, никто не запомнил?

– Мы в марках не шибко разбираемся. Дорогой мотоцикл. Новый… только грязью заляпанный.

– Как выглядел байкер? Молодой, среднего возраста, борода, усы?

– Он в очках был и в платке этом… как его… ладно, проехали. Кажись, без бороды… молодой. Ты еще про номер его спроси, – осклабился Сидор.

– И спрошу.

– Ты не мент, часом? Выспрашиваешь, вынюхиваешь?

Лавров полез в карман за деньгами и протянул копальщику тысячную купюру.

– Это должно освежить твою память.

Сидор с сожалением причмокнул губами и отвел его руку.

– Говорю же, грязью все было заляпано. А если бы и нет, у меня котелок со школы плохо варит. Не воспринимаю я цифры! Потому и торчу здесь, лопатой орудую. На нашей работе, б…, мозги без надобности. Копай да кидай.

– С кем еще можно поговорить про Сухомлининых? Кто-нибудь знал их близко?

– Ты, ей-богу, мент! – всполошился вдруг Сидор. – Чего пристал-то ко мне? Я тебе могилу показал? Показал. Все, адью!..

С этими словами он юркнул в гущу сирени и был таков.

– Эй! – крикнул Лавров. – Ты куда? Стой! Да погоди же…

Но Сидора и след простыл. Лавров постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом зачем-то сфотографировал могилу Сухомлининых. Раз захватил с собой фотоаппарат, значит, надо его использовать. Ему казалось, что вот-вот на него снизойдет озарение, и раскроется тайна, которую унесли с собой в могилу Елизавета и ее супруг.

Но ничего не происходило. Только сильнее пахло в воздухе сыростью, чаще падали на землю и пыльный мрамор крупные дождевые капли. Шлеп… шлеп… кап… шлеп… кап-кап-кап-кап-кап…

Ливень обрушился сплошной стеной, с шумом и бульканьем. Лавров вмиг промок до нитки. Он плюнул на все и, не разбирая дороги, побежал в сторону шоссе…

Подмосковье. Поселок Роща

Странный посетитель, назвавшийся журналистом, взбудоражил Марианну. Красивый, видный мужчина… и въедливый, дотошный до ужаса. Угораздило же ее попасться такому на глаза. Да еще с косой в руках!

Косу, которой перерезали горло Ветлугину, «журналист» забрал с собой и тем самым поставил вдову в прямую зависимость от своей прихоти. Взбредет ему в голову отнести улику криминалистам, и Марианне придется оправдываться. А это куда сложнее, чем обвинять.

«Дура дурой! – казнила она себя. – Не могла перчатки надеть! Сейчас бы не тряслась от страха и не ждала, что за мной придут».

Но пока что ее никто не тревожил. Ни следователь, ни подозрительный «журналист». С чего бы ему вдруг интересоваться ее отцом?

Сегодня утром Марианне звонила мать из Москвы, спрашивала, как дела, не нужна ли ее помощь. Марианна уверила ее, что все в порядке и приезжать нет необходимости.

«Ты там не одна, надеюсь? – не сразу успокоилась Антонида Витальевна. – Клавдия с тобой ночует?»

«Да, конечно, – во избежание дальнейших разборок заявила дочь. – Не волнуйся!»

«Наконец ты ума набралась. Я уж извелась вся. Вчера сердце прихватило, всю ночь болело. Я и то, и се… не отпускает. Думала «скорую» вызывать. Слава Богу, полегчало…»

Марианна терпеливо выслушала жалобы матери на одолевающие ее болячки, на то, как трудно ходить на работу, стоять целый день у плиты, дышать горячим паром, таскать тяжести. Ноги отекают, давление скачет, одышка…

«Выходи замуж, ма, – посоветовала она. – Будет кому о тебе позаботиться!»

В трубке повисло молчание, нарушаемое лишь громким, частым дыханием матери. Ей в самом деле не помешало бы отдохнуть, подлечиться.

«Ладно, ма… прости, – примирительно сказала Марианна. – У меня тоже нервы».

«Это ты меня прости, Маришенька, – заплакала та. – Тебе и так не сладко. А тут еще я надоедаю. Ты хоть ешь что-нибудь?»

«Ем, ем…»

Марианна положила трубку и вернулась к чтению «Арабских легенд». Она не первый раз держала эту книгу в руках и успела тщательно ее исследовать: внимательно осмотреть, перелистать, прощупать переплет. Осталось прочитать текст.

В кухне Клавдия, гремя посудой, готовила обед. Бульон с домашней лапшой и куриные котлеты.

Во дворе садовник подстригал траву. Жужжание газонокосилки раздражало хозяйку. Что там успело вырасти? Скоро вместо газонов образуются черные проплешины. Она выглянула в окно. Борис выключил косилку и потопал в сарай.

Марианна села обратно на диван и уткнулась в книгу. Она нашла самые затертые страницы и решила, что именно это ей и нужно. Легенда о Надиле, дочери мудреца, вызывала у нее безотчетный страх.

Мать Надили умерла при родах, и младенец тоже, казалось, не дышал. Но к утру девочка чудесным образом ожила. Когда ей исполнилось пятнадцать, Надиля приглянулась богатому купцу, и тот пожелал взять ее в жены. Она была ясноликой и черноокой, с пышными волосами и тонким станом. В мечети их женили, и купец привел Надилю в свой дом. Он души не чаял в молодой жене, однако стал замечать, что по ночам она тихонько встает, одевается и покидает супружескую спальню. У купца был разбит чудесный сад вокруг дома, и в том саду работал пригожий слуга. «Уж не к нему ли бегает Надиля?» – подумал муж.

– Слуга! – повторила вслух Марианна.

Газонокосилка опять зажужжала, и она сердито сдвинула брови. Запах срезанной травы густо лился в окно.

Между тем ревнивый купец крался по темным улицам Багдада за своей любимой Надилей. Та привела его не к юному слуге… а в кладбищенский склеп…

Ж-жжж-жжжж! – раздавалось во дворе. – Жжжжж-ж-жжжж! Ж-жж-жж-жжжж!

Марианна в сердцах вскочила.

– Борис! – крикнула она в окно. – Прекрати шуметь! У меня голова болит!

Через минуту газонокосилка смолкла. И Марианна вернулась к чтению.

Нежная, страстная Надиля с завидным аппетитом поглощала не сладкий плов, не фруктовый шербет, а… зловонную мертвечину. Купец в ужасе отшатнулся и кинулся прочь.

Днем он изо всех сил старался не выказать своего негодования и отвращения. А за столом предложил жене разделить с ним трапезу. Та вежливо отказалась.

– Не подать ли тебе человеческого мяса, возлюбленная моя? – язвительно спросил разъяренный муж.

Прекрасная Надиля побледнела и упала купцу в ноги. Того вдруг обуяла звериная ярость, он отшвырнул жену и выбежал из дому. Долго бродил он по городу, усмиряя свой гнев, и наконец остыл. Вернувшись, он застал в саду ужасную картину. Надиля лежала на траве в луже крови, с перерезанным горлом…

Вне себя от горя, купец отправился к тестю и поведал тому о жестокой расправе, которую кто-то совершил с Надилей.