Анна Малышева - Зеркало смерти

– Мне казалось, я впервые его вижу.

– И по вашим словам, он боялся, что на крик придут соседи?

Она подтвердила:

– Он очень боялся, только я тогда всего не поняла. Мне казалось, он просто трус, а он, оказывается, боялся, чтобы мать не узнала…

– По-вашему, родители ничего не знали?

Наташа развела руками:

– Думаю, что нет. Не такие это люди. Поймите, Елена Юрьевна была нам всем вместо матери. Нас осталось четверо детей, и она всех опекала. А это нелегко – старшему было всего десять, а сестре – шесть месяцев. И думаете, за деньги? Совершенно даром.

Это тоже было записано, и Наташа слегка перевела дух. Ей очень не хотелось оклеветать соседку, но она уже понимала, в каком сложном положении та оказалась.

– А о своих отношениях с библиотекаршей этот Замятин, – фамилия была произнесена с ироническим ударением, – ничего вам не говорил?

– Нет. Упомянул о ней мельком. Сказал, что сестра брала у нее хорошие книги, вот и все. Хотя, потом…

Она замялась.

– Потом одна женщина сказала мне кое-что еще. Что Димка – она его так называла – бывал у Татьяны в бараке, и что она видела Анюту, которая вместе с ним выходила из комнаты. Я тогда была поражена. Татьяна ничего об этом не говорила. Она вообще не верила, что у Анюты мог быть какой-то парень.

– А вы спрашивали ее об этом?

– Да, неоднократно.

– А о чем еще?

Наташа вздохнула:

– Да о многом спрашивала. Обо всем, что касалось смерти моей сестры. Завели же дело о самоубийстве, но так ничего и не нашли. Теперь, когда Татьяна умерла, вы спрашиваете. Неужели кому-то нужно было умереть?

Ей не ответили. Наташа грустно усмехнулась и рассказала о своих отношениях с Татьяной.

– Значит, вы спрашивали, не знает ли она о пропавших деньгах?

– Она ничего не знала. По крайней мере сказала так. Потом я спросила, что ей известно о Егоре, ну это…

– Мы знаем.

– И еще, о книгах. У сестры пропали книги, а оказалось, она их в библиотеку подарила. Перед самой смертью. Готовилась…

На этот факт обратили особое внимание и детально записали все происшествие с книгами, и даже все названия, которые Наташа смогла вспомнить.

– А еще о кошке я спросила… У Анюты была кошка. И вот она принимает столько таблеток, а о кошке даже не вспоминает. Ни форточки открытой, ни еды на кухне – ничего. Зверь с ума сошел, бедный, удрал, когда открыли дом.

– И что?

Наташа удивленно подняла взгляд:

– Как что? Это жестоко! Моя сестра не поступила бы так…

– Но поступила же?

– Не понимаю, – женщина сразу погасла. – Она всегда всех жалела, никому вреда не делала. Думаю, что в тот миг она была не в себе. Кто-то уж очень ее измучил.

– А кто это мог быть?

– Дмитрий. Я не сомневаюсь, что он.

Потом разговор принял другое направление. Она подробно рассказала о тайнике в часах, о впечатлениях от разгромленного дома. Особенно она поражалась тому, как безжалостно растерзали часы в последний раз.

– Не понимаю! Кто это сделал? Их прямо на части разобрали.

– Думаете, искали там деньги?

– Да что же еще? Но тот, кто это натворил, не знал, что денег больше нет, до него там кто-то уже побывал. – Женщина нахмурилась. – Да и про коробку тоже не знал. Если бы знал, не стал бы ломать часы, коробку в деталях не спрячешь.

О коробке тоже пришлось рассказать в подробностях. Наташа начинала уставать. Прежде она сердилась, что дело ведется небрежно, но нынешняя тщательность была еще тягостнее.

– Я думаю, что деньги украли давно, а коробку выбросили, – сказала она. – Красивая такая коробка, из-под датского печенья, с башней и озером. Я ее сразу узнаю. А тот, кто пришел воровать во второй раз, просто неудачник.

– Вам бы самой на мое место сесть, – неожиданно пошутил следователь. Это был еще не старый человек, с простым симпатичным лицом того типа, который всегда нравился Наташе. Она невольно улыбнулась:

– Куда мне! Мое дело – русский язык и литература. Просто я много думала об этом…

Ее поблагодарили, еще раз уточнили московский адрес и телефон, которые получили от Елены Юрьевны, и разрешили идти. Наташа встала и уже было совсем собралась в путь, как вдруг вспомнила о немаловажном деле.

– А дом я могу продать? – осведомилась она.

– Дом? Что? – удивился следователь. – А вы хотите продавать?

– Да, обстоятельства так сошлись…

На самом деле, она за последние дни поняла, что у нее самой никаких поводов продавать дом не было. Было горячее желание Елены Юрьевны, настойчивость Людмилы, расчеты мужа… Но ей самой в продаже дома не было никакой нужды.

– Просят продать, я и продаю.

– А кто просит? – невнимательно спросил следователь, снова вглядываясь в бумаги.

Наташа так же мимоходом назвала имя, но тут же об этом пожалела. Услышав, что дом желает купить Елена Юрьевна Дубинина, следователь встал на дыбы.

– Ваша соседка?!

И посыпались вопросы – что, когда, почем? Наташа сбивалась, но отвечала, и с ужасом понимала, что не должна бы отвечать… Однако сделать уже ничего не могла.

– Когда она заговорила об этом?

– Вскоре после похорон. На третий день.

– А раньше были такие разговоры?

– Нет, конечно. Там ведь жила моя сестра.

– И в какой форме она это предложила?

Наташа задыхалась. Она и сама уже чувствовала что-то неладное, но не могла себе этого объяснить.

– Она сказала, что все равно я тут жить не буду. Что мне деньги будут нужнее… И что если захочу продать, то чтобы первой продала ей.

– И сколько предложила?

У многих людей этот вопрос вызвал бы естественную скрытность. Настоящей суммы, за которую покупается и продается недвижимость, никто называть не хочет. Но Наташа сразу выпалила про двадцать пять тысяч.

– Это вас устраивает?

– Нет! Я хотела больше, по справедливости. Дом стоит больше, так зачем же мне терять деньги!

– Почему же вы согласились на эту сумму?

Наташа рассказала о Людмиле и об ее претензиях. Говорила она кратко, неприязненно, но следователь не перебивал, не переспрашивал и, казалось, все сразу понял.

– Она вас напугала, что потребует половину, и вы решили провернуть сделку втайне от нее?

– Да, верно.

– А Елена Юрьевна знала об этом?

– Конечно, да! – воскликнула Наташа. – Я сама ей сказала, и она сразу сообразила, что тут можно провернуть выгодное дело.

– А почему она решила, что вы не будете там жить?

– Ну… У меня в Москве все – работа, семья… Я не могу сюда переехать, значит, дом все равно будет стоять пустым.

– А что это она вдруг загорелась покупкой?

– Для сына, – поторопилась объяснить женщина. – Для…

И осеклась. Сын Елены Юрьевны до сих пор оставался для нее величиной абстрактной. Сын-шалопай, скоро женится, невеста уже беременна, хорошо, если молодая пара будет на глазах у стариков… Все выходило гладко и просто, ничто не вызывало вопросов. Но если сын – Дмитрий, тогда…