Анна Малышева - Зеркало смерти

– Вот и мы, – запыхавшись, заявила она. – Бежим туда.

– Бежим?

Наташа не понимала, к чему такая спешка и зачем на этом свидании, которое может оказаться весьма неприятным, должен присутствовать ребенок, но все же прибавила шагу. А Женя – та точно, почти бежала. Сына она волокла за собой, а мальчишка, еле успевая перебирать ножонками, время от времени начинал реветь. Но мать не обращала на это ни малейшего внимания.

– Послушай, – задыхалась Наташа, перескакивая в подземном переходе через две ступеньки. Они никак не могла угнаться за подругой. – Зачем ты так… Торопишься… Пожалей ребенка!

– Много чести, – бросила та, даже не обернувшись. – У меня времени нет.

– Опять на работу?

– Ни черта! Слишком долго я ждала!

Наташа ничего не понимала, но бежала за ней. Она всегда считала, что от станции до ее дома двадцать пять минут ходьбы, но на этот раз они добрались за пятнадцать. Мальчик выдохся, Наташа едва переводила дух, зато Женя держалась спокойно. Казалось, она вовсе не устала от бешеной гонки.

– Господи, – задыхалась Наташа. – Куда ты так спешишь?

– Ты же сама меня торопила. – И с этими словами Женя невозмутимо вошла в дом.

Дверь, по обыкновению, была незаперта. Но в кухне, которую Наташа привыкла считать образцом порядка, чувствовалось что-то неладное.

Опрокинутый стул. Отдернутые занавески. Забытая и опрокинутая кружка на столе. Лужица коричневого чая на клеенке. Тишина.

– Что случилось? – оглядывалась Наташа.

– Перебили их тут всех, – мрачно ответила подружка, усаживая сына за стол. – Посиди-ка, отдохни. А ты, Наташ, позови хозяев.

Но дома оказалась одна Елена Юрьевна. Несомненно, она слышала, что кто-то заговорил на кухне, но так и не вышла из дальней комнаты. Это само по себе уже было удивительно. Наташа остановилась на пороге, с недоумением глядя на спину Елены Юрьевны, которая и не думала оборачиваться.

Та сидела у окна, и судя по всему, наблюдала, как на грядках растет капуста. Ее бездействие в эту пору дня тоже было чем-то необыкновенным. Когда наступал вечер, женщина обыкновенно занималась приготовлением ужина или шитьем – мало ли нужно внучатам! – или прополкой огорода, да чем угодно – дел у нее хватало. Но сидеть и бесцельно смотреть в окно было не в ее характере.

– Вы здоровы? – осторожно осведомилась Наташа.

Та вздрогнула, как будто действительно не слышала прихода гостей, но почему-то не обернулась.

– А, ты приехала, – глухо сказала она. – У следователя была?

– Была. – Наташа медлила. – А вы?

– И мы были, – та шумно вздохнула. – С мужем. Зачем ты пришла?

– А вы не догадываетесь?

Наташа собрала последние силы. Да, она всегда повиновалась этой женщине. Да, та сделала ее семье, особенно детям, немало добра. Но на этот раз подчиняться было невозможно, да и благодарить не за что.

– Вы скрыли от меня, что ваш сын ходил к Анюте, – сдавленно произнесла она. – А я по всему городу выясняла, кто этот парень… Вы молчали.

– Я сама не знала, – все так же сидя спиной, ответила та.

– Кто вам поверит?

– Не веришь, значит?

Елена Юрьевна обернулась, и Наташа тихо вздохнула. Воздуха ей не хватало – под левым глазом многоуважаемой всеми солидной дамы багровел кровоподтек, который обещал назавтра созреть в полноценный синий фингал.

– О! – только и сказала она.

– Не обращай внимания. – Елена Юрьевна, наконец, встала. Нашарив на полке картонную коробку с допотопной пудрой, неизвестно как уцелевшую от советских времен, она щедро, наобум припудрила щеку. В зеркало Елена Юрьевна при этом не гляделась.

– Кто там с тобой явился? – горько спросила она, закончив нанесение макияжа. – Кого привела? Зачем?

– Я…

– Явилась на мое горе полюбоваться, да? Хватило у тебя наглости, нечего сказать. Еще нужно разобраться, кто кого соблазнил – Дима Анютку или она его!

Она постепенно распалялась, прежнее напускное смирение и горечь исчезли.

– Говорят – видели его, свидетели есть! Да эти свидетели мне – тьфу! Пусть он сам скажет, что с ней спал, тогда поверю!

– А он уже сказал, – со сдержанным гневом возразила Наташа. – Он мне рассказал, я – следователю, так что давайте, не будем трогать память моей сестры.

Елена Юрьевна заморгала припорошенными розовой пудрой ресницами. Выглядела она нелепо и жалко. Пудра, наверняка купленная в ту пору, когда цвет ее лица был ярче и свежее, теперь оставила странные разводы на увядшей коже, не слившись с ее фоном. Елена Юрьевна походила на постаревшего клоуна, вздумавшего нанести грим, но, конечно, не сознавала этого. Наташа вообще не замечала, чтобы та когда-нибудь красилась. Вполне возможно, что пудра принадлежала не ей самой, а досталась по наследству от матери и относилась к эпохе пятидесятых годов.

– Что ты болтаешь? – выдавила она. – Он сказал сам… Кому? Тебе?!

– Да, это он ждал меня у дома, когда я к вам прибежала звонить в Москву! И мы проговорили всю ночь! Так что хватит, хватит! – Наташа почти кричала. – Если бы вы не знали, что он там, вы бы давно ко мне явились! Нет, вы ждали, выжидали! Вы на дом нацелились, а я вам была безразлична! И моя сестра тоже! Ненавижу вас, ненавижу! Вы…

Она не смогла подобрать слова и резко замолчала. Елена Юрьевна не останавливала ее. Она неловко вытирала испачканную пудрой щеку. На кухне, где оставались Женя с ребенком, тоже было тихо. Там слышали каждое слово, но не вмешивались. Наташа еще раз порадовалась тому, что подруга пришла вместе с ней. Ей было очень не по себе.

– Вы воры, – закончила она, наконец. – Вы деньги украли у Анюты, а у меня захотели даром получить дом. Отдайте документы, которые мы собрали. Вы мой дом не получите.

Елена Юрьевна безропотно подчинилась. Тонкая папка с матерчатыми завязками легла на стол, и Наташа тут же ее схватила:

– Теперь признайтесь, что это вы все подстроили! Это вы довели мою сестру до смерти, чтобы потом заняться мной! Я-то все поняла!

– Деточка, – с трудом выговорила Елена Юрьевна. – Ты ошибаешься…

Это была совсем не та женщина, которая когда-то властно правила и своей семьей, и ближайшими соседями. В ней как будто что-то сломалось, какой-то основной стержень, несущий прежде тяжесть всей этой власти и помогавший ей не сгибаться в самых пиковых ситуациях.

– Я не знала ничего… – почти шептала Елена Юрьевна. – Я и сына-то давно не видела… Что ты, милая! Я тут ни при чем.

– Это вы сына давно не видели? – с неприятной усмешкой возразила Наташа. Она уже успела проверить документы в папке и убедилась – те самые. – Могу подумать… Да вы детей в ежовых рукавицах держите!

– Дочек – да, стараюсь. С девчонками нужен глаз да глаз, – так же убито шептала та. – А с ним – не получалось. Да ты пойми – единственный сын. Девки – что, они уйдут, выйдут замуж, и ты для них уже никто. Ты сама мать, пойми меня… Я избаловала его.